...
Автор: ...shima (Yaisatsana)
Персонажи: Ёнгук/Джело, Химчан, Чоноп
Описание:
Два года Джело не виделся с Ёнгуком. И вот его долгожданный обожаемый брат приезжает помочь матери. Они семья и всегда должны поддерживать друг другу. Даже если эта поддержка заключается в том, чтобы пронянчиться с младшим братом месяц, пока мать будет в командировке. Но кто же знал, что этот месяц может многое изменить в жизни братьев. Ведь для любви нет ограничивающих рамок, трендов и общественного мнения.
От себя:
Из-за того, что в дайри ограничено количество слов, завела новый пост для фика. Теперь все новые последующие главы будут появляться здесь. Естественно запись будет подниматься по мере обновления.
Содержание:
• 1-5 главыmini-world.diary.ru/p181723778.htm
• 6 главаЧунхон стоял посреди безлюдного парка, окутанного первыми сумерками. Голова ещё была охвачена лёгкой дымкой алкоголя, а тело облепила слабость. Прохладный ветерок обдувал горячие покрасневшие щёки, отрезвляя мысли. Чунхон глубоко вздохнул, чувствуя, как колкий воздух распространяется по лёгким, и прикрыл глаза, в очередной раз прокручивая разговор с Химчаном.
Пару часов назад он, словно ошпаренный и уязвлённый, выскочил из кафе, в котором душевно отдыхали после тренировки. Изначально всё шло хорошо, узнавать друг друга, как выразился Химчан, было легко и непринуждённо. Но по мере бокалов, что проникали в его кровь, Чунхон становился смелее и тем самым позволял себе некие дерзости и совал нос не в свои дела. Как его угораздило ляпнуть необдуманный вопрос, он не понимал. Просто хотелось знать, а почему, его в тот момент не волновало. Чунхон по опыту знал, что вопросы без какого-либо основания ничего хорошего не приносят, вот и в этот раз опыт не подвёл.
- Химчан, - опершись локтями о столешницу, подперев ладонями голову, с интересом смотря на брюнета, начал Чунхон. – Почему ты решил пожить с нами?
- Сложно объяснить, - не сразу ответил Химчан, развалившись на кожаном диванчике. – Вышла не хорошая ситуация, и я остался без жилья. А твой брат, оказавшись рядом, предложил помощь.
Чунхон с пониманием мотнул головой, собираясь расспросить о подробностях, как неожиданно вспомнил про того человека, что дарит Химчану тепло и ласку.
- А как же твой любимый человек?
Химчан на секунду напрягся, смотря сквозь блондина. Вдали послышался звон разбивающегося стекла и лёгкая суматоха, кто-то с интересом и любопытством обратил своё внимание на копошащихся официантов, но Химчан словно и не заметил всего этого.
- Я не говорил, что у меня есть любимый человек… - несильно хмуря брови, спокойно ответил он.
- Ну, как же, а тот, что дарит тебе тепло и ласку? – не унимался Чунхон.
- И в каком месте этой фразы ты услышал слово «любовь»? – поинтересовался Химчан, положив руки на стол и приблизившись к младшему.
Чунхон, неожиданно сбитый с толку, откинулся на спинку диванчика и потрепал чёлку. Чоноп, что молча наблюдал за возникшим диалогом, с интересом следил за другом.
- А разве не любимый человек дарит тепло и ласку? – вопросом на вопрос ответил Чунхон, пытаясь скрыть своё непонимание.
- Не всегда… - с какой-то усталостью ответил Химчан, делая глоток пива. Он снова откинулся на спинку дивана, приняв расслабленную позу, и уставился в чёрный зеркальный потолок. Повисла мимолётная тишина. Словно очнувшись от своих мыслей, Химчан продолжил задумчивым приглушённым голосом. – Это сложно объяснить. Иногда мы просто не можем быть рядом с любимыми людьми. Причины бывают всякие. Но, несмотря на это, потребности в банальной близости и осознание значимости остаётся. Поэтому иногда просто необходимо, чтобы рядом кто-то был. Даже если нет никакой любви к этому человеку. – Химчан неожиданно оживился, подтянулся и, облокотившись о столешницу, более задорным и покровительственным голосом продолжил. – Но, не думай, что это предательство любимого человека. Это не так. Ведь, если посудить, то любовь никуда не делась, просто ты разрешаешь чужому человеку заполнить ту пустоту и одиночество, что раздирает твоё сердце. Короче, когда подрастешь, то обязательно поймёшь мой пьяный бред.
Чунхон хмуро сверлил лучезарно улыбающегося Химчана, мечась между выбором надрать этому прохвосту милую моську или же продолжить тему, которая с каждым словом становилась всё противнее и противнее.
- Мне знакомо это… - неожиданно для всех произнёс Чоноп. Брюнет наклонил голову в бок и с любопытством посмотрел на него, словно впервые видя его за столом. Поняв, что его настроились слушать, Чоноп продолжил, пытаясь не замечать тяжёлого непонимающего взгляда Чунхона. – История долгая и грустная, но я тебя прекрасно понимаю. И тут дело не в возрасте, просто Чунхон ещё никогда ни в кого так сильно не влюблялся. Он ещё не почувствовал всю прелесть и горечь любви. Дай ему время.
Последние слова Чонопа, вывели Чунхона из себя. Такого он не ожила, его просто коробило оттого, что лучший друг считал его бесчувственным тюфяком. Ему знакомо чувство любви, ведь в его жизни есть мама и брат, которыми он дорожит. А если они ему не безразличны, то значит любит.
Чунхон резко вскочил с диванчика со словами «да пошли вы» и, опрокинув не допитый стакан пива, направился к выходу. Сейчас хотелось глотнуть свежего воздуха, освободиться от этой алкогольной дымки, что туманила разум и чувства, и успокоится.
Чунхон нехотя открыл глаза и уставился в ночное непроглядное небо. Из-за огней города звёзд не было видно, даже тусклый свет полумесяца, что укутался в облачную шубку, тонул в мегаполисе. Мысли так и не прояснились, а только сильнее запутались в неразборчивый клубок. Что подразумевал Чоноп, когда говорил такие слова о Чунхоне. Может он прав, и Чунхон на самом деле ещё никогда не любил так сильно, как имел ввиду Химчан. И что вообще такое эта любовь?...
В этот раз ночь не помогла ему разобраться в себе. Он не изменился, как это бывало с наступлением темноты. Что-то было не так, что-то очень важное и значимое, но что именно Чунхон не понимал. Он злился на свою неопытность, глупость и беспомощность. Почему Чоноп всегда находил все ответы на заданные ему вопросы, откуда он знает это и где берёт эти знания?... Столько вопрос и ни одного ответа. Голова гудела от переутомления. Чунхон поёжился, засунул руки в карманы джинс и, втянув шею в плечи, направился домой, в надежде поскорей улечься спать и забыть о разговоре и этой чёртовой любви.
Ёнгук в очередной раз мимолётно глянул на циферблат и тяжело вздохнул. Магнитная стрелка часов безжалостно подползала к одиннадцати часам, а брата всё не было. Какое-то странное предчувствие чего-то плохого не покидало его, подпитывая беспокойство и панику. Ещё никогда за время, которое он здесь проживает, Чунхон не задерживался допоздна, а если и задерживался, то предупреждал.
Ёнгук в очередной раз набрал номер брата по памяти и приложил трубку к уху, маленькая надежда услышать голос младшего слабо теплилась где-то в груди. Монотонный звук гудков, словно разрывая Ёнгука изнутри, долго не прекращался. Забывая о всех правилах приличия, он до последнего ждал ответа, пока в трубке не послышался механический голос девушки, оповещавшей о недоступности абонента. Он со злости отбросил телефон на диван, на котором сидел Химчан и безмятежно почитывал мангу.
- Где его черти носят? – злясь на свою беспомощность и на Чунхона, прошипел Ёнгук.
- Не беспокойся ты так, с ним всё будет в порядке. – пробубнил Химчан, не отрываясь от чтения.
- Не беспокоится? – сорвался Ёнгук, уже готовый встряхнуть Химчана, даже, несмотря на то, что это его лучший друг. – Уже ночь на дворе, а этого мелкого ещё нет. Может с ним что-то случилось?... Хотя тебе не понять, ведь у тебя нет младшего брата.
- Ошибаешься. – Химчан посмотрел поверх манги на беспокойного Ёнгука. – Может быть у меня и нет братьев, но ведь ты тоже волнуешься о нём не как о брате?
Повисло молчание. Ёнгук не знал, что ответить, но чувствовал, что если не сделает этого, то Хим всё поймёт. Хотя он и так всё знает, даже в какой-то степени лучше самого Ёнгука, что не могло не удивлять. Видимо частые связи и поиски настоящей единственной любви дают свои плоды и делают его более зрелого в этом вопросе.
Послышался звук открывающейся двери, и Ёнгук, как ошпаренный, кинулся в прихожую. Он уже собирался хорошенько надрать младшему задницу, но увидел в место привычного Чунхона совершенно ему незнакомого. Парень был каким-то подавленным и замученным, взгляд потухшим, казалось невыплаканные слёзы, которые несли в себе боль и бессилие, застыли в его тёмно-карих больших глазах.
- Ты где был? – заботливо поинтересовался Ёнгук, с трудом удерживая себя от желания обнять парнишку, что ещё был ребёнком, но внешне таковым не являлся. Ему не хотелось расспрашивать ни о чём, Ёнгук понимал, что это сейчас будет лишне. Ему просто хотелось укрыть этого потерявшегося ребёнка и защитить от всего мира. Сделать всё, чтобы мальчик улыбался и был счастлив.
- Гулял. – только и выдавил Чунхон, сбрасывая кеды в сторону. Он заметил, каким обеспокоенным и взволнованным был Ёнгук, отчего на душе стало ещё более паршиво. Чунхон не хотел беспокоить брата, уж точно не его.
- Не хочу докучать тебе, но всё же почему так долго? – внутри Ёнгука была борьба. Он не знал, как поступить правильнее. Чувства, что боролись в нём, не желали уступать разуму. Сейчас был именно тот момент, когда нужно было сделать выбор. Выбор между братом Чунхона или... Отделавшись от мыслей, воздвигнув барьер между чувствами и реальным миром, Ёнгук с некой лёгкостью и напускной обидой произнёс. – Мог бы и предупредить.
Позади Ёнгука показался Химчан. Он спокойно облокотился о стену и скрестил руки на груди, рассматривая спокойным непроницаемым взглядом братьев. Чунхону сейчас меньше всего хотелось видеть человека, который растревожил его душевный покой, и проигнорировав слова брата, направился в свою комнату. Проходя мимо Ёнгука, ощущая на себе его обеспокоенный непонимающий взгляд, Чунхон чувствовал, как с каждым шагом теряет что-то таинственное между ними. Словно становясь ближе к комнате, он становился дальше от брата. Боясь, что пропасть будет слишком велика, Чунхон с трудом сдерживал себя от неизвестного желания ощутить на своей талии сильные руки брата и почувствовать его тепло, любовь, заботу. Ему хотелось ощутить то тепло и ласку, ту значимость и важность, о которой говорил Химчан. Теперь он понял этого раздражающего брюнета, хотя и не до самого конца.
Когда Чунхон расстелил кровать, дверь в комнату отворилась. На пороге стоял Ёнгук с непроницаемым лицом.
- Ты что-то хочешь, хён? – поинтересовался Чунхон, роясь в шкафу.
- Что-то случилось? – Ёнгук зашёл в комнату, прикрыв за собой дверь. Он выбрал. Борьба была закончена и победителями в ней были чувства, смешанные и сильные. Может быть позже он пожалеет о своём выборе, но сейчас Ёнгук чувствовал, что необходим брату, что этот момент важен для него и может быть и для Чунхона.
- Всё в порядке, хён. – отозвался Чунхон, без стеснения стягивая футболку и оголяя свой несильно накаченный пресс.
- А я так не думаю. – с сомнением ответил Ёнгук, садясь на кровать и непроизвольно засматриваясь красотой младшего. – Может мне остаться?
- Извини, хён, но я устал и хочу спать. Так что не стоит. – соврал Чунхон, приглаживая к глазам чёлку. Он не хотел, чтобы Ёнгук понял, что сейчас так необходим ему, потому что сам ещё до конца не разобрался в своих странных желаниях.
- Ты не умеешь врать, - искренне улыбнулся Ёнгук, нагло увалившись на кровати и прихлопывая по простыне рядом с собой. – Давай, ложись ко мне, как в старые добрые времена. Только ты и я, и никто больше.
Чунхон с секунду потоптался на месте, взвешивая все за и против, и, натянув на себя домашнюю растянутую футболку, когда-то принадлежавшую старшему, улёгся на кровать. Он неуверенно и скованно придвинулся к брату и замер, как фарфоровая кукла. Видя, что на большее парня не хватит, Ёнгук обнял брата за плечи и притянул к себе, зарываясь в его мягкие блондинистые волосы. От теплоты, что излучал Ёнгук, Чунхону стало легче. Он почувствовал себя полноценным, словно нашёл всё то, что так давно искал и хотел. Обхватив брата за талию, он блаженно прикрыл глаза и вдохнул полной грудью, пытаясь впитать в себя запах хёна, напоминающего колющий прохладный дождик в солнечный день.
- Хён, а ты когда-нибудь любил? – Ёнгук почувствовал сквозь тонкую ткань футболки горячее дыхание младшего и на секунду задумался. Как ответить на такой вопрос, чтобы не обмануть столь наивное и непорочное создание. Ведь Ёнгук любил и до сих пор любит, но в этом никогда никому не признавался, кроме Химчана, который и то, сам догадался.
- Я до сих пор люблю. – шепотом ответил Ёнгук, словно боясь, что если произнесёт это громче, то мир разобьётся на мелкие кусочки. Он решился сказать правду, о которой подумает потом. Сейчас не тот момент, чтобы осторожничать и в очередной раз уходить от ответов. Это будет несправедливо, да и Чунхон с лёгкостью понимал, когда Ёнгук пытается скрыться от очевидного. Эта невидимая связь и понимание появились между ними ещё в раннем детстве, которая с каждым годом всё крепла и крепла.
От слов хёна Чунхон почувствовал какую-то непреодолимую грусть. Сердце неприятно защемило, а в горле встал противный ком, не давая спокойно дышать.
- На что это похоже?
- Похоже? – Ёнгук задумчивым взглядом уставился в потолок, словно ища ответы. Не заметно для себя он сильнее обнял Чунхона, как будто боясь потерять его, и тихим, почти тонущим в тиканье часов, голосом произнёс. – Это трудно объяснить, но я постараюсь. Есть любовь и влюблённость. Их часто путают. Даже я изначально принимал свою любовь за влюблённость и желал, чтобы она быстрей прошла. Но сейчас я наоборот рад, что всё же полюбил, а не влюбился, потому что, даже, несмотря на то, что я не могу быть рядом с любимым человеком, я всё равно счастлив. Главное знать, что с ним всё хорошо, видеть его улыбку и счастье в глазах, а остальное не важно. Когда любишь всем сердцем, то своё существование уходит на задний план. Влюблённость в отличие от любви имеет короткий срок и необдуманную поверхностную эмоциональность. Мы испытываем многообразие чувств, которые быстро перегорают, как бенгальские огни. Ты чувствуешь, как пишут многие писатели в своих романах, как в животе порхают бабочки, дыхание перехватывает, а сердце сжимается при виде объекта твоей влюблённости. С любовью всё по-другому. Она более глубокая и долгая, в ней нет той эгоистичности и пылкости. Она, как штиль, после сильной бури. Как первые лучи солнца, что прокрадываются по земле, прогоняя тьму. Уже нет тех бабочек и сбитого дыхания при виде любимого человека, рядом с ним ты просто паришь в небе в то же время, чувствуя себя в безопасности и причастности к чему-то очень важному. Только любимый человек может подарить тебе ту полноценность и значимость, которую мы всегда ищем в этом мире. И если ты полюбил, заглянул за кулисы сцены, то можешь свободно и полноправно считаться счастливым особенным человеком.
Ёнгук замолчал, продолжая сверлить потолок задумчивым взглядом. Казалось, от глубокого учащённого дыхания разорвутся лёгкие, а громкий стук сердца, что отдавался в висках, слышен всему миру. Ёнгук неуверенно взглянул на молчаливого и расслабленного брата и заметил, что тот сладко спит у него на груди, пуская маленькие пузыри слюней на футболку. Только сейчас он почувствовал тепло мокрого пятна. Нежно улыбнувшись, Ёнгук аккуратно выбрался из объятий Чунхона и накрыл его одеялом, заботливо подоткнув его и убрав с глаз чёлку. Как в старые добрые временя. Вот только в этот раз концовка будет другой. Он не просто погладит его по голове и выйдет из комнаты, как делал это раньше. Ёнгук аккуратно нагнулся к лицу Чунхона, на секунду остановился, чтобы ещё раз убедится в крепком сне младшего, и невесомо прикоснулся к пухлым розовым губам, сдерживаясь от желания углубить поцелуй. Только такими воровскими способами он может выражать свои чувства, которые за три года переросли в глубокую единственную любовь.
• 7 главаПервые лучи солнца, что пробивались через незашторенное окно, медленно подкрадывались к подушке, на которой сладко посапывал Чунхон. Ночную тишину комнаты растворяли доносящиеся с улицы звуки проснувшегося города. Мир потихоньку скидывал одеяло сновидений и расправлял плечи, снова готовый к трудовым будням. Телефон на подушке завибрировал, вырывая Чунхона из страны грёз. Он недовольно отвернулся к стенке и с головой закутался в одеяло, не желая расставаться со сладостными минутами покоя, что дарили какое-то непонятное счастье. Но настойчивые звонки, что на мгновение прерывались, а потом с новой силой действовали на нервы, не желали прекращаться. Чунхон раздражённо сел в кровати, откидывая одеяло в сторону и проклиная того смертного, решившего побеспокоить его умиротворённые минуты.
- Что надо? – без какого-либо приветствия, рявкнул Чунхон, даже не удосуживаясь посмотреть на номер звонящего.
- И тебе доброе утро, – со слащавыми нотками послышался голос из трубки.
Чунхон недовольно вздохнул и, потрепав всклоченные белоснежные волосы, плюхнулся на подушку, уставившись в потолок бесцельным взглядом.
- Даже не думай засыпать! – с некой угрозой приказал голос. Чунхон не видел улыбку друга, но по интонации ощутил её. Он мысленно представил этот момент, до мельчайших подробностей восстанавливая улыбку друга, словно Мун сидел прямо перед ним.
- Ты куда вчера сбежал? – наигранно обиженным голосом возмутился Мун. Воображаемый Чоноп смешно надул губки и скрестил руки на груди, словно капризный ребёнок. Чунхон слабо улыбнулся уголками губ, но на вопрос не ответил. Вытянув одну руку вперёд и раскрыв ладонь, стал с любопытством рассматривать свои пальцы, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям. Что-то в нём изменилось, он это почувствовал с первых же секунд, как только вырвался из объятий царя Морфея; в тот момент, когда уже проснулся, но ещё чувствуешь завораживающие, таинственные чары ночи. Голос друга доносился издалека, как голос из радиоприёмника, который потерял нужную частоту и издаёт одни помехи. Чунхон был поглощён новыми ощущениями и чувствами. Ему нравилось чувствовать непонятную тягучую усладу в сердце, лучезарно улыбаться и сдерживать наполненный счастьем смех, что бьётся в груди, грозясь вырваться наружу и заполнить тишину комнаты. От переизбытка эмоций, ощущения, что всё прекрасно, он подрыгал ногами, чувствуя голыми ступнями скомканную чистую простыню, провёл рукой по чёлке, прикрыв глаза и глубоко вздохнув, нужно было собраться с мыслями и настроиться на волну Чонопа. Дыхание выравнивалось, слух возвращался, но сердце не желало успокаиваться, тело просило того тепла, что ощутило на себе перед сном. Лёгкое покалывание в местах, куда прикасался Ёнгук, приятно согревало. Не желая умалчивать о своём возбуждённом лихорадочном состоянии, Чунхон неожиданно громко произнёс:
- Я, кажется, влюбился!
Признание было таким оглушающим, что в комнате повисла гробовая тишина. Казалось, даже город затаил дыхание, умалчивая и переваривая слова. Оба парня, глубоко и осторожно делая вдохи и выдохи, молчали, каждый думал о своём. Чоноп, хоть и догадывался о зародившихся чувствах Чунхона, всё равно не ожидал столь быстрого и неожиданного признания. Ему казалось, что когда друг осознает, в какую игру влез, то обязательно будет сопротивляться и мучиться, ведь любить парня, а тем более брата, странное явление и неправильное. Пытаясь упорядочить ход мыслей, он стал медленно искать ответ, объясняющий в большей степени странности друга. Но ничего не выходило, ни одна мысль не хотела связываться с другой и создавать полноценную картинку. Решив ничего не предполагать, он лишь приглушённо и, можно сказать, неуверенно произнёс:
- Думаю, это не телефонный разговор.
- Конечно, – не поняв интонации друга и посчитав утверждение вопросом, выпалил Чунхон, который не меньше друга был удивлён своей решимостью и искренностью. Признание вылетело самостоятельно, словно чужой человек произнёс эти слова, только его устами. Вскочив с кровати и стягивая с себя пижамные штаны, Чунхон предупредил друга, отключаясь: – Я к тебе.
Час спустя Ёнгук с подносом блинчиков с шоколадом, которые любил младший, зашёл в комнату и застал только скомканную пустующую кровать. Разбросанные вещи свидетельствовали о том, что хозяин комнаты собирался впопыхах, даже не задумываясь о том, чтобы предупредить старших. Это уже входило в привычку Чунхона.
- У тебя что, где-то Тардис припрятана? – приветливо улыбаясь, произнёс Чоноп, пропуская Чунхона в квартиру и закрывая за ним дверь.
- Здравствуйте, миссис Мун! – поздоровался Чунхон, низко кланяясь женщине в годах, вышедшей из кухни поприветствовать гостя. – Я не Доктор, чтобы на Тардис кататься, – последние слова были адресованы Муну в сопровождении лёгкого удара по плечу.
- Здравствуй, мой мальчик, - женщина поспешно вытерла руки о зелёный фартук и потрепала блондинистую голову. - Как поживает твоя мама, долго ещё пробудет в командировке?
- С ней всё в порядке, не переживайте! – отрапортовал Чунхон, сгорая от нетерпения запихать друга в его комнату и обговорить сложившуюся ситуацию. Он надеялся, что Чоноп поможет ему разобраться и даст дельные советы, ведь на то он и Чоноп, чтобы всегда говорить умные вещи и давать советы. – Она приедет через неделю, а может быть и раньше.
- Мам, нам нужно идти заниматься. Давай ты потом расспросишь Чунхона о его семейных делах, – с лёгким безобидным намёком обратился Чоноп к матери.
- Ладно, проказники, идите. А я приготовлю для вас вафельные трубочки с суфле, – радушно улыбнулась женщина, легонько шлёпнув полотенцем попу сына. Чунхон с некой резкостью и нелепостью сорвался с места, прихватив за футболку друга.
- Я, кажется, влюбился! – выпалил Чунхон, когда двери за ним закрылись. Он обессилено плюхнулся в бесформенное кресло, набитое всегда интересовавшими его шариками, и удобно устроился, ожидающим и требовательным взглядом пронзив друга.
- Я это слышал, – сдержанно ответил Чоноп, всё ещё придерживаясь тактики нейтралитета. Он ещё так и не смог переварить признание блондина.
- И это всё? – разочарованно произнёс Чунхон, смешно округлив глаза.
- А что ты хочешь услышать? – вопросом на вопрос отозвался Чоноп, садясь на кровать в позе лотоса.
- Ну, ты не спросишь меня, в кого, как или почему? – с обидой в голосе начал Чунхон, обнимая коленки и упираясь подбородком в них. – Или хотя бы для приличия произнёс: «О, друг, я так рад за тебя!»
- Ладно, в кого, как и почему? – Чонопу отчего-то нравилось мучить воодушевлённого друга, играть с его новыми открытиями и наивностью. Но он понимал, что это опасная игра, и пытался не перегнуть палку.
- Я, кажется, влюбился в хёна! – робко прошептал Чунхон, пряча глаза за пушистой нерасчёсанной чёлкой. Вся бодрость и готовность покорить Эверест куда-то улетучились, оставив после себя только смущение и волнение.
Чоноп невольно открыл рот, сам не ожидая, что среагирует на слова друга. Несмотря на то, что у него были кое-какие предположения и он неоднократно прокручивал сцену признания, всё оказалось куда интересней и красочней. Слышать такие слова от Чунхона было странно, невероятно и в то же время захватывающе. Мальчишка был слишком зациклен на себе и своих близких, чтобы обращать на кого-то внимание и уж, тем более, влюбляться. Хотя, если посудить, Ёнгук был именно одним из тех немногочисленных близких.
- Я идиот, да? – вопрос Чунхона вырвал из вихря мыслей шатена.
- Почему? – непонимающе спросил Чоноп, облегчённо выдыхая. Он был рад, что именно в Ёнгука влюбился Чунхон, а не в кого-то другого, потому что если бы всё было не так, как он предполагал, то было бы всё очень плохо. И что греха таить, Чоноп был рад, что не стал жертвой первой любви.
- Ну, как же? Я влюбился в парня, в своего старшего брата! – с возмущением и нервозностью воскликнул Чунхон, скатившись с кресла и заключая его в кольцо своих рук. Карие, похожие на горький шоколад, глаза со смущением и неуверенностью выглядывали из-под белой чёлки.
Теперь Чоноп понял, первая волна осознания прошла, когда эмоции доминируют над разумом, заставляя забыть обо всём на свете, кроме чувства любви, что овладело каждой клеточкой тела. Теперь разум, слегка помятый и ослабевший, возвращается на своё законное место, вываливая на хрупкие плечи всю горечь реальности и неправильности чувств. Сейчас был именно тот важный момент, когда Чунхон находился на грани пропасти, и только от Чонопа зависит, бросит ли он друга в тёмную бездну или протянет руку помощи, чтобы стать его поддержкой и опорой. И Чоноп выбирает, его не волнует ориентация друга, не волнует, что он влюбился в парня, ему на это всё наплевать. Он знает Чунхона с детства и не собирается отворачиваться от него, несмотря на то, что тот пошёл по неестественной дорожке. В конце концов, любовь не имеет рамок, и для неё не существует разделение полов. Она, просто не спрашивая, выбирает себе жертву и мучает её, пока не наиграется. Иногда её «муки» длятся всю жизнь. И кто знает, может этих двоих ждёт такая же «мука» длинною в жизнь.
- Все люди, которые влюбляются, идиоты, – бодро улыбнулся Чоноп, перебираясь к другу и толкая его в бок. – Просто у тебя оригинальная любовь, ведь ты у нас особенный.
- И тебе не мерзко от одной лишь мысли, что твой друг детства, скорее всего, гей? – неуверенно спросил Чунхон, наваливаясь на друга.
- Только теперь держись от меня подальше, – шутливо произнёс Чоноп, отодвигаясь. – И, да, меня не коробит мысль о твоей ориентации, ведь она не моя.
Чоноп поднялся, оправляя футболку и сел за компьютер, посчитав, что разговор закончен и теперь можно вернуться к прерванной переписке, что он вёл до того, как позвонить Чунхону.
Чунхон с ногами забрался на кровать и, поджав ноги, взял джойстик от плейстейшен, уже прикладывая в уме, как разберётся с главным боссом Финалки.
- И ещё, зная о твоей страсти изливать душу, впредь ограничь меня от своих бурных фантазий и приватности личной жизни, – спустя какое-то время произнёс Чоноп, отчего получил подзатыльник от прилетевшей подушки.
Время медленно, как черепаха на солнцепёке, проходило. Вафельные трубочки с суфле одиноко стояли на прикроватном столике, благополучно забытые. Комнату разрывали клацанье клавиатуры и звуки битвы, сопровождаемые тем или иным возгласом. Неожиданно для себя, когда вся эйфория от озарения улетучилась, а разум и чувства пришли в норму, Чунхон вспомнил слова брата. Он уже тогда засыпал, но прекрасно услышал, как Ёнгук признался, что любит. В груди неприятно закололо, а в носу защипало, словно он нанюхался перца. Нажав на паузу, он откинулся на подушки и уставился в потолок, усыпанный звёздами. Чоноп не сразу заметил, как друг притих.
- Ты чего? – спросил он, оборачиваясь к кровати.
- Это неправильно! – от угнетающих дум Чунхон потрепал волосы и тяжело вздохнул. – Моя так называемая любовь безответна, ведь мой брат натурал и никогда не посмотрит на меня не как на брата, а как на предмет вожделения.
- С чего ты взял?
- Он сам вчера так сказал… - устало произнёс Чунхон, прикрывая ладонью глаза. Он парень, но сейчас ему хотелось разреветься, как девчонка, и закатить истерику. Ещё никогда он не чувствовал себя таким подавленным.
- Прям, так и сказал: «Чунхон, я натурал и вижу тебя только как брата!», - спародировал голос Ёнгука шатен, делая при этом комичные рожицы.
От такого поведения друга Чунхону стало чуть легче, но всё равно неприятный ком в горле не давал спокойно дышать. И если он утром безумно радовался, подавляя желание закричать на весь мир, то сейчас сильно жалел о том, что отдал в плен своё сердце.
- Ну не так, конечно, – мямля, произнёс Чунхон. - Он вчера сказал, что любил и любит до сих пор, – от этих мыслей стало ещё хуже, словно с тебя сдирают кожу, оголяя твою душу и издеваясь над ней.
Чоноп не знал, что ответить. Надежду, которая может оказаться ложной, давать не хотелось, но поддержать друга надо было. Он присел на край кровати и лишь молча сжал другу плечо, пытаясь хоть так-то выразить свою поддержку и сочувствие.
- Что ты намерен делать?
- Молчать, – с трудом выдавил из себя Чунхон. – Осталась всего неделя, так что просто потерплю, а потом всё само уляжется и улетучится, словно и не было этого помешательства.
Чунхон натянул на себя добродушную улыбку, сел, скрестив ноги, и снова погрузился в мир Финалки. Он, как всегда это делал, ушёл от проблем в свой мир увлечений и интересов. Чоноп понимал, как тяжело пришлось Чунхону, но считал неправильным скрываться от сложившихся проблем, это только усугубит положение. Но ничего сделать не мог, ещё одной чертой Чунхона было упрямство: если что-то решил, то не отступится, даже если будет понимать свою неправоту.
На город опустился вечер, небо затянуло чёрной пеленой, а улицы осветились неоновым светом, что затмевал сияние звёзд на небе. Комната Муна была погружена во тьму, только синеватое отсвечивание от экрана монитора и тусклый свет от телевизора разрезал мрак. Чунхон так и не произнёс ни слова, а Чоноп понимающе его не трогал. Молчание, которое уже вошло в часть чего-то обычного и даже не давило своей неловкостью и неудобством, нарушил телефонный звонок.
- Это твой брат, – Чоноп глянул на дисплей.
- Если будет спрашивать, то ты не знаешь, где я, – бесцветным голосом произнес Чунхон, не отрывая от экрана потухший взгляд.
- Ты, что, собираешься его избегать? – мелодия прекратилась, и Чоноп отложил телефон в сторону, тяжело вздохнув.
- С чего ты взял?
Чоноп хотел было ответить, да так, что уши завянуть могли, но спокойная мелодия снова раздалась на всю комнату, и он незамедлительно ответил:
- Да, Ёнгук-хён!
- Привет, лунатик! Чунхон у тебя? – голос Енгука ничего не выражал. Он напоминал Муну один из тех голосов, которым оповещают прибытие поездов, такой же сдержанный и механический.
- Извини, я не знаю, где он, – как подобает лучшему другу, соврал Чоноп.
- А если честно? – безобидная ложь не подействовала на старшего, хотя парень другого и не ожидал.
- Если честно, то он просил не говорить о его местонахождении, – искренне ответил Чоноп, уставившись прямо на сгорбившегося Чунхона. От него не ускользнуло, как напрягся и обратил на него внимание друг.
- Тогда скажи мне, что с ним всё в порядке и мне не стоит беспокоиться.
- Он в порядке, - между друзьями разыгралась нехилая игра, кто кого переглядит. Чунхон с насмешкой и вызовом смотрел в карие глаза Чонопа, ожидая, что тот ещё скажет. Мун попытался вложить в свой взгляд всю уверенность и донести до друга то, что тот потом поблагодарит его за маленькое предательство, и спокойно произнёс. – Почти.
- Спасибо, Мун. Скажи ему, чтобы он спускался, я жду его у входа, – поблагодарил Ёнгук и прежде, чем отключиться, добавил: – Кстати, ты настоящий друг, не выдал Чунхона.
Чоноп непонимающе отложил телефон в сторону, прерывая контакт с Чунхоном, и подошёл к окну. Как и оказалось, под окнами стоял чёрный джип с затонированными окнами. Мун сразу узнал машину миссис Банг.
- Ёнгук сказал, чтобы ты спускался вниз. Он ждёт тебя у выхода, – прерывая повисшую тишину.
- Тогда я пошёл, – Чунхон выключил плейстейшен и направился к двери. Остановившись в дверном проёме, он обернулся и произнёс: – Ты прав, избегать его бессмысленно. Я просто буду вести себя, как прежде, а там уже и его отъезд не за горами.
• 8 главаЧунхон с отстраненным видом сел на пассажирское сиденье, впуская в тёплый салон прохладный воздух, и сильно хлопнул дверцей. Чтобы хоть как-то избежать нежелательного разговора с братом, он несильно сполз вниз и отвернулся к окну, скрестив руки и сжав кулаки.
- Тебе стоит хорошенько обдумать некоторые привычки, - Ёнгук завёл мотор, бросив на брата обеспокоенный взгляд, и выехал на дорогу.
Чунхон не ответил на попытку завязать разговор, а лишь сильнее прислонился к дверце и плотно прижался к окну. Прохлада стекла приятно покалывала горячую кожу, принося облегчение.
- Снова плохое настроение? – Ёнгук не унимался. Он не мог закрыть глаза и сделать вид, что ничего не происходит. Что-то было точно не так, и это что-то очень сильно давит на его младшего брата. Понимая, что младший не собирается отвечать, Ёнгук впился ногтями в руль, пытаясь удержаться от желания хорошенько встряхнуть мальчишку за грудки и наорать, чтобы тот наконец-таки пришёл в себя.
- Что-то случилось? – сквозь зубы прошипел Ёнгук, делая глубокие вдохи и выдохи.
Все эти вопросы и сам брат невыносимо раздражали Чунхона, он из последних сил сдерживался, чтобы не сорваться и не наорать на брата. Прикусив щеку, чувствуя солоноватый вкус во рту, он лишь что-то невнятное промычал себе под нос и уставился на ночной город за окном, пытаясь отвлечься от тяжёлых мыслей.
- Хватит молчать, Чунхон, - со злостью выпалил Ёнгук, ударив по рулю. Младший от неожиданности дёрнулся и резко повернулся к брату, удивлённо расширив глаза. Ещё никогда брат не повышал голос на него, и уж тем более не проявлял свою злость, по крайней мере, в его обществе. Ёнгук глубоко вздохнул и быстро глянул в карие глаза младшего, в которых плескался какой-то еле уловимый страх. Он сильнее сжал руль и, сосредоточившись на дороге, более спокойным, но всё ещё сдержанным голосом продолжил: – Я же вижу, что что-то не так, так что будь добр, скажи, что именно.
Чунхон тяжело вздохнул и обмяк, положил ладони на коленки и с неким интересом стал разглядывать, пытаясь вспомнить, откуда появился тот или иной шрамик на коже. Он понимал, что сейчас нельзя промолчать, отвернуться и сделать вид, словно и не было этого срыва эмоций, и, подумав некоторое время, взвесив все за и против, решил сказать правду. Не всю, а только часть её.
- Я, кажется, влюбился, хён, - тихо, словно боясь, что за это признание его побьют, произнёс Чунхон, уверенный, что о большем брат не догадается. Он опустил голову вниз, пытаясь не выдать своё волнение. Сердце болело и грозило разорвать грудную клетку, а дыхание сбилось, словно после марафона: часто и глубоко дышишь, а воздуха всё равно недостаточно.
- Поэтому ты спрашивал меня о любви? – спустя некоторое время отозвался Ёнгук. Его голос был бесцветным, а взгляд потухшим. Поджав губы, он пытался не выдать себя, но самообладание грозилось сорваться в пустоту и оголить его истерзанную душу, которая обливалась кровью.
Вспомнив, как когда-то Ёнгук спросил его, будет ли он счастлив, если его брат влюбится, Чунхону захотелось поступить так же. Только так он мог окончательно решить, как относится к нему Ёнгук, и вынести приговор своим чувствам. В этот момент ответ брата многое значил для него, поэтому, ещё раз шумно вздохнув, успокаиваясь, он выпрямился, расправив плечи, и уставился в красивый профиль Ёнгука, готовый уловить каждое изменение в его лице.
- Ёнгук, ты рад за меня? – подавшись вперёд, жадно вглядываясь в его лицо. Его нервы были натянуты до предела, как перетянутая гитарная струна. Молчание, повисшее после вопроса, закладывало уши, даже урчание мотора не было слышно. Боясь сорваться, выдать своё лихорадочное состояние, Чунхон впился ногтями в обивку сиденья, чувствуя, как немеют пальцы. Он не видел никаких изменений в брате. Ничего, что могло выдать его с головой, словно между ними был построен барьер, который не давал им видеть друг друга.
- Приехали! – слова Ёнгука раскатом грома пронеслись по салону машины, разряжая накалившуюся обстановку. Ёнгук заехал на стоянку и спокойно выключил мотор, ведя себя так, как будто они всю дорогу ехали молча и никаких слов не было произнесено. Чунхон откинулся на спинку сиденья, начесал чёлку на глаза и с поникшей головой вышел из машины. Его маленькая хитрость не удалась, мучения и сомнения стали ещё больше. Лучше бы было покончить с этим здесь и сейчас, но сил уже ни на что не было. Чунхон был выжат морально, ему хотелось просто завалиться на кровать и забыться. Исчезнуть из этого мира, забыть. Мучения любви оказались слишком сильными, они разрушали его изнутри, высасывая все соки прежней жизни.
Не проронив ни слова, они, не торопясь, зашли в дом, каждый погрузившись в свои мысли.
Чунхону казалось, что они стали чужими друг другу, отчего на сердце стало ещё больней. Ему хотелось обнять брата и выговориться, отбросить страхи и плыть по течению. И даже решается на это, подходя к брату со спины и протягивая руку. Но вышедший из гостиной Химчан отрезает его попытки.
- Ты вообще о брате думаешь когда-нибудь? – брюнет быстро преодолел разделявшее их расстояние и ухватился за футболку младшего, грозясь её разорвать в клочья. Его глаза были необычайно чёрными, зрачок полностью скрыл радужку, а отблеск света в его глазах зловеще подрагивал. От ярости, что сочилась из парня ручьями, Чунхон боязно сжался и втянул шею в плечи, боясь пошевелиться и не понимая, почему доселе жизнерадостный странный Химчан, сейчас походил на монстра, выпущенного тёмными силами. – Что, ты до такой степени эгоист, что никого кроме себя не замечаешь? – прошипел Химчан в паре сантиметров от лица Чунхона.
- Хим, хватит! – Ёнгук положил на его плечи руки, несильно сжимая их, и притянул к себе. Освободившись от угрозы, Чунхон обессилено сполз по стене и опустил голову, пытаясь сдержать навернувшиеся слёзы.
- Вижу, эгоизм у вас семейное! – всё ещё ядовито прошипел Химчан, но уже более спокойно. Он повёл плечами, сбрасывая с них руки Ёнгука, и, бросив на младшего полный ненависти и отвращения взгляд, направился по лестнице в комнату. Дверь с шумом захлопнулась.
Тело Чунхона пробирала мелкая дрожь, а плечи несильно подрагивали. Он пытался сдержать нахлынувшие слёзы, но накопившийся стресс за весь день сделал брешь в его самообладании, которую так быстро не заделаешь. Он чувствовал себя одиноким, ничтожным и никому не нужным. Поджав ноги к груди, обхватив их руками и уткнувшись в коленки носом, он тихо всхлипывал, чувствуя боль в висках и пустоту в сердце. Сильные, чуть накаченные руки Ёнгука успокаивающе скользнули по спине, вызывая новую волну слёз и боли. Чунхон невольно отстранился от него, не поднимая глаз, но Ёнгук с еле заметной грубостью притянул его обратно, и младший интуитивно приник к его груди, утыкаясь лицом между ключиц и обхватывая руками за талию. Слёзы постепенно высыхали, а неприятный ком в горле разрастался, не позволяя ровно дышать. Нежные успокаивающие поглаживания Ёнгука вдоль позвоночника приносили тёпло и умиротворение, Чунхону не хотелось покидать таких родных объятий. Он сильней прижался к брату и стал медленно успокаиваться, опаляя горчим учащённым дыханием намокшую от слёз футболку. Организм был истощён и слаб, поэтому Чунхон стал медленно проваливаться в сон и забываться. Неожиданно сильные руки Ёнгука отстранили его от груди, и он снова почувствовал пустоту и одиночество.
- Сегодня был тяжёлый для всех день, так что иди спать в свою комнату, - Ёнгук заботливо убрал намокшую чёлку с глаз, взял лицо Чунхона в свои ладони и большими пальцами вытер оставшиеся капельки слёз, что застыли во внутренних уголках глаз.
- Ты не побудешь со мной, пока я не засну? – с мольбой в глазах спросил Чунхон охрипшим голосом, руками цепляясь за футболку брата.
- Хорошо, - Ёнгук осторожно взял брата под руку, помог ему встать и, поддерживая под локоть, повёл его в комнату, иногда спасая младшего от объятий со ступеньками.
Спустя некоторое время, когда Чунхон безмятежно заснул, развалившись на кровати, Ёнгук вернулся в свою комнату, решив серьёзно поговорить с Химчаном и зная, что тот ещё не ложился. Он вошёл в еле освещённую комнату, не до конца закрыв дверь, и подошёл к Химчану, который стоял у окна, обняв себя руками.
- Вроде бы это моя обязанность закатывать сцены недовольства и ревности! – обняв брюнета за плечи, сквозь улыбку произнёс Ёнгук.
- У кое-кого слишком доброе сердце, чтобы закатывать их. Так что я выполняю твои обязанности, - недовольно ответил Химчан, откидывая голову на плечо Ёнгука и накрыв своей ладонью ладонь друга.
- Если будешь злиться дальше, то подобьёшь своё здоровье.
- Как тут не злиться, когда вы, как два дурака, не видите друг друга, – Химчан почувствовал, как от этих слов напрягся Ёнгук.
- Мы уже говорили на эту тему, я не собираюсь заходить дальше дозволенного, – парень отстранился от друга и, подойдя к шкафу, стал переодеваться в домашнюю одежду.
- Ты себе не изменяешь, всё такой же мазохист, - Химчан обернулся и с жадностью взглянул на оголённый пресс собеседника. – Сегодня ты и так на пределе, так что просто ложись спать.
- Не поможешь мне снять моё напряжение? – Ёнгук завалился на кровать и довольно ухмыльнулся, убирая руки за голову.
- Извини, но нет. Дэхён мне этого не простит, - довольно улыбнувшись, Химчан сел на край кровати и мечтательно посмотрел на луну, что выглядывала из окна.
- Значит, он всё же одумался и вернулся к тебе?
- Да, мы с ним пару раз виделись, он признался, что совершил ошибку, - посмотрев на друга счастливым взглядом. Хоть кто-то счастлив в этот день. – И попросил передать тебе кое-что.
- Что же? – Ёнгук приподнялся на локте и с интересом посмотрел в лисьи глаза.
- Если ты хоть пальцем меня тронешь, то он тебя кастрирует, - засмеялся Химчан, представляя, как такого громилу Ёнгука будет кастрировать Дэхён. Его Дэхён. От этой мысли он снова счастливо улыбнулся.
- Ну, если ты ему ничего не скажешь, то моё хозяйство будет в порядке, - с чеширской улыбкой ответил Ёнгук, заваливая Хима на кровать и притягивая к себе за талию. – Давай тогда просто вместе поспим, хорошо?
- Хорошо, всё равно я скоро съезжаю от вас, - Химчан удобно устроился в объятьях Ёнгука, позволяя последнему запустить руку под футболку и уткнуться носом в шею.
- И когда? – Химчан невольно съежился, чувствуя, как пухлые нежные губы соприкасаются с шеей.
- Через пару дней.
- А как же я? – обнимая ещё крепче и закидывая на бедро Хима ногу. – Я не справлюсь с братом в одиночку.
- Ну, пока меня не было, ты же справлялся, - вспоминая, как Ёнгук заботился о брате, пока тот не замечал. – И сейчас справишься.
- Это другое. Я знал, что ты вернёшься и охладишь мой пыл, - пробубнил Ёнгук, медленно проваливаясь в сон.
- Осталось чуть меньше недели, так что потерпишь, - улыбнулся Химчан, чувствуя на своей коже равномерное дыхание друга. Его взгляд блуждал по комнате, когда он заметил, как дверь в комнату быстро закрылась. – Кажется, у нас проблемы!
Шепот Химчана повис в темноте комнаты, а несильный хлопок соседней двери поглотила ночная тишина.
• 9 главаСледующие четыре дня прошли для Чунхона в тумане. Он не замечал ни дня, ни ночи, не было ни секунд, ни минут, ни часов. Словно всё исчезло, а он забрался в свою скорлупу, закрывшись на множество стальных замков. Как черепаха прячется в своём панцире от опасности внешнего мира, так и Чунхон замкнулся в себе. Ни Ёнгук, ни Чоноп не знали, что творится в его голове и сердце, парень не замечал ни обеспокоенного брата, ни друга, что стал его тенью. Чунхон даже не заметил, как съехал Химчан, хотя сидел в гостиной, обняв ноги и пустым взглядом уставившись в никуда, пока брюнет то и дело мелькал перед глазами, пытаясь собрать разбросанные вещи. Младший словно застыл в одном промежутке времени, забылся, выпал из жизни. Чонопа это не устраивало, но и влезать в душу друга он не мог. Из-за собственного бессилия он просто не отходил от Чунхона ни на минуту, тактично попросив Ёнгука не мельтешить перед глазами, и терпеливо ждал, когда душевная чаша переполнится и Чунхон переродится, как феникс из пепла.
Забвению, которому придавался Чунхон, когда-нибудь пришёл бы конец. И первые признаки конца, перерождения, начали медленно проявляться в один из обычных и ничем не примечательных дней.
Пасмурным будничным утром, когда всё небо заволокло серой тоскливой пеленой, а землю окропляли противные капли дождя, серебристыми грустными капельками скапливаясь на стёклах окон и стекая, как невыплаканные слёзы, что стояли в глазах Чунхона на следующий день при встрече с другом. Чоноп сидел за стеклянным столом и неторопливо потягивал горячий, до боли обжигающий губы, кофе. Он с непроницаемым взглядом следил за каждым движение Чунхона, вяло ковыряющим мякоть булки и скатывающим из неё шарики.
На кухне висела гробовая тишина, даже тиканье часов не было слышно, словно у них отобрали присущее им право напоминать людям о том, что время не ждёт и жизнь продолжается. Молчаливая борьба под зорким надзором тишины могла бы продолжаться так до тех пор, пока для парней не наступило бы время идти в школу, но на кухню, шаркая тапочками по холодному полу, вошёл Ёнгук, устало потирая лицо.
- Доброе утро, Ёнгук-хён, - поприветствовал Чоноп, вставая из-за стола и подходя к кофеварке, чтобы приготовить порцию бодрящей жидкости, в которой так нуждался старший.
- Доброе, - без какого-либо энтузиазма ответил Ёнгук, садясь на освободившееся место. Он с глубокой грустью и маленькой дребезжащей надеждой глянул на сидящего перед ним Чунхона, не обратившего на него даже сотой доли внимания, горько улыбнулся уголками губ, отмечая, что ничего так и не изменилось, и подпёр голову кулаком, закрывая глаза, тем самым в очередной раз пряча в тёмных комнатах подсознания раздирающую боль, что росла с каждой минутой всё больше и больше с тех пор, как Чунхон, ничего не объяснив, отдалился и закрылся ото всех.
- У тебя сегодня есть какие-нибудь планы? – облокотившись о столешницу, пока кофеварка постепенно нагревалась и разрывала тишину, что играла роль паузы между парнями, Чоноп поинтересовался у Ёнгука, пытаясь не обращать внимание на его замученный и уставший вид. Можно было невооружённым глазом понять, что парень не спал уже третьи сутки, а если и спал, то каких-то пару часов, которых не достаточно для молодого организма. Даже не зная всей ситуации, Ёнгук остро переносил депрессию брата, но пытался скрывать это. Вот только Чоноп не понимал, от кого. Чунхон всё равно ничего вокруг не замечал, он, наверное, даже себя не замечал, что уж говорить об окружающих, а от него скрывать глупо. Чонопу хватало проницательности, чтобы без лишних слов сложить все пазлы воедино и понять, что к чему.
Ёнгук отрицательно покачал головой. Кофеварка с громким, как раскат грома в неясный день, щелчком выключилась и вывела Чонопа из раздумий.
- Тогда, может, придёшь на наш матч по футболу? – осторожно, чтобы не обжечься, он налил в кружку кофе и поставил её перед Ёнгуком.
- Матч? – переспросил Ёнгук, удивлённо раскрыв глаза и растеряно глянув на Чунхона, что за время их диалога так и не перестал ковыряться в булке.
- Ты разве не знал? – с не меньшим удивлением произнёс Чоноп, не понимая, почему Чунхон ничего об этом не сказал, ведь о том, что у них будет матч с командой из другой школы, ещё было известно полгода назад.
- Чунхон мне ничего не говорил.
- Я забыл… - хриплый, осипший после долгого молчания голос окатил присутствующих ведром холодной воды. Это было так неожиданно и шокировано, что парни впали в ступор, смотря на неизменившегося Чунхона во все глаза, словно впервые видя его в своей жизни. От голоса друга Чонопа бросило в дрожь, а сердце учащённо забилось, отдаваясь где-то в затылке, словно Чунхон был ему не просто другом, а чем-то большим. Он даже представить не мог, не то что понять, что творилось в душе Ёнгука, который вцепился в край стеклянной столешницы так, что кончики пальцев побледнели, а хрупкое стекло грозилось расколоться на мелкие осколки. Сейчас он походил на привидение – неестественно побледневшая кожа и тёмные круги под глазами, а губы бескровные и потрескавшиеся.
- Так ты придёшь? – после долгой паузы, за которую серая пелена успела чуть надорваться и выпустить неудержимый, полный энергии, тёплый луч света, а капельки дождя стали сказочно поблёскивать в его свете, завораживая своей красотой, нарушил звенящую тишину Чоноп.
- Я… - попытался ответить Ёнгук, но из лёгких, словно специально кто-то выкачал воздух невидимым насосом. Он с замиранием сердца смотрел на Чунхона с поникшей головой, но уже оставившего бедную мякоть, и безумно хотел увидеть глаза младшего, спросить его, о чём он думает, что происходит. Ему хотелось многое ему сказать, объяснить, но, вместо этого, Ёнгук с шумом встал и стремглав исчез в дверном проёме, так и не обронив ни слова.
Чоноп непонимающе наблюдал за развернувшейся сценой, переводя взгляд с дверей на Чунхона, и пытался понять, с каких пор его стали волновать отношения этих парней и почему в сердце так неприятно ноет. Но безудержная радость и маленькая надежда на всё хорошее, что зародились при виде того, как Чунхон среагировал на уход брата, впервые за долгое время выражая хоть какую-то эмоцию, не важно, что это всего лишь подавленность, были сильнее всего, что он испытывал в последние дни.
Постепенно, медленными шажками, как оттепель после холодной зимы, Чунхон начал возвращаться к жизни, всё больше и больше включаясь в разговор, а ближе к матчу, когда команда уже переоделась в форму, еле заметная улыбка проскальзывала на его лице. Конечно, Чоноп не мог не заметить, как выискивающее и цепко бегал взгляд Чунхона по окружающим его вещам: стадиону, полю, трибунам, выискивая в незнакомых лицах одно единственное. И Чоноп догадывался, кого именно так отчаянно и скрыто ищет друг. Он и сам с надеждой поглядывал в разные стороны, в попытках зацепиться за это лицо. Но тщетно. Людей было слишком много.
Свет софитов осветил поле, затмевая первые появившиеся на вечернем небе звёзды. Трибуны взорвались криками и трещотками, когда команды вышли на поле, лучезарно улыбаясь и махая присутствующим. Чоноп невзначай похлопал друга по спине, вкладывая в этот жест и пожелания удачи, и поддержку и просто дружескую привязанность. Чунхон с энтузиазмом помахал ладонью и сильно сжал кулаки, готовый к бою. Игра началась.
Все девяносто минут, что длился матч, Чунхон чувствовал дух команды, невидимую связь с мячом и эйфорию. Все проблемы, боль, одиночество и отчаяние ушли на задний план, оставляя Чунхона наедине с полем. Он словно приобрёл сильные огромные белоснежные, как у ангела, крылья и парил в небесах, купаясь в ласкающем ветре. Сердцебиение гулко отдавалось в висках, а дыхание, глубокое и учащённое, заставляло грудь то вздыматься, то опускаться, насыщая лёгкие прохладным кислородом. Несмотря на физическую нагрузку, Чунхон не чувствовал усталости, ему безумно хотелось, чтобы заветные девяносто минут не заканчивались, а продолжались, продолжались и продолжались, унося его в другой мир. В мир, в котором он счастлив.
Финальный свисток раздался на весь стадион, оповещая всех об окончании игры. Трибуны в очередной раз, но с новой силой взорвались в победоносном крике, поглощая вздохи разочарования и огорчения фанатов соперников. Они выиграли. Счёт 3:1. Чоноп подскочил к Чунхону, наваливаясь на него и радостно крича, разделяя счастье с другом. Не успел Чунхон отреагировать на такую навалившуюся тушу, как тут же подоспели другие ребята с команды. Обнимаясь и заваливаясь на потрёпанный газон, они радостно поздравляли друг друга до тех пор, пока тренер пинками не затащил их в раздевалку и не угомонил, сам сдерживая себя от такого ребяческого поведения.
- Ребят, нам надо срочно отпраздновать победу! – крикнул вратарь команды, выходя из душа. Все дружно загалдели, одобряя эту идею и обсуждая, куда бы намылиться. Чунхон вышел вслед за парнем, вытирая полотенцем мокрые волосы и не стесняясь своей наготы. Принимая то шлепки, то толчки и слова поздравления, пробираясь сквозь разгорячённых парней с широкой радостной улыбкой, он добрался до своего шкафчика и, открыв дверцу, с задумчивым видом глянул на фотографию маленького брата. Лёгкая улыбка застыла на его лице.
- Чун, ты пойдёшь? – положив на плечо друга ладонь, тем самым выводя его из своих дум, спросил Чоноп. Чунхон чуть обернулся, позволяя другу разглядеть свой профиль, и согласно кивнул головой, щелчком ударив по фотографии и отбросив полотенце в сторону.
- У Ёндже свободен дом, так что все к нему! – среди галдежа и смеха снова раздался басистый голос вратаря, вызывая новую волну одобрения и довольные возгласы. – Зовём всех, кто попадётся на нашем пути.
Постепенно раздевалка начала пустеть, погружаясь в умиротворённую тишину. Когда дверь за последними лишними ушами закрылась, Чоноп перестал перекладывать свои вещи, отодвинув сумку в сторону, и посмотрел на Чунхона, который так и не обронил ни единого слова с тех пор, как договорились о вечеринке.
- Ты как?
- Нормально, - бросил Чунхон, не оборачиваясь и продолжая вычищать свой шкафчик.
- Я не об этом, - вкрадчиво заметил Чоноп, хмурым взглядом сверля спину друга.
- Я же сказал, нормально! – спокойно, словно говоря о погоде, ответил Чунхон, закрывая шкафчик и оборачиваясь к другу. Его лицо и глаза ничего не выражали, а черты лица казались на удивление острыми и грубыми. Чоноп несомненно был рад «возвращению» друга, но ещё точно не определился, хорошо ли это или нет. Некое предчувствие чего-то плохого не желало его оставлять в покое.
- И что ты собираешься делать? – закинув спортивную сумку на плечо, спросил Чоноп, поравнявшись с другом.
- Держаться своих слов, - единственное, что сказал Чунхон, прежде чем скрыться за дверью.
В коридоре их ждал Ёнгук. При виде двух друзей он неуверенно улыбнулся, оправив камуфляжный пиджак, и пошёл к ним навстречу, пряча руки за спиной.
- Поздравляю с победой, вы это заслужили! – протягивая сапфирового цвета коробки с красными бантами, произнёс Ёнгук. Сейчас для него не существовал Чоноп, он полностью был сконцентрирован на Чунхоне, пытаясь предугадать его настроение. Но попытки были тщетными, уже давно он не знал и не мог предположить, в каком расположении духа находится брат.
- Спасибо, - видя, что Чунхон не собирается отвечать, тактично поблагодарил Чоноп, принимая подарки. Блондин несильно мотнул головой, в попытках снова не уходить в состояние безразличия и апатии, принял протянутый подарок, и еле заметная благодарная улыбка проскользнула по его губам. Он не знал, что скрывалось под блестящей обёрткой, но уже дорожил этим, как будто подарок носил в себе какой-то таинственный знак. Чунхон понимал, что обманывает себя этим, но собственное воображение куда лучше жестокой реальности, где он всего лишь младший брат, не больше.
- Слышал, что вы хотите отпраздновать это, да? – Ёнгук спрятал руки в карманах чёрных джинс, сжимая в кулаки и пытаясь придать себе невозмутимый вид, словно ничего и не было. Это от Чонопа не ускользнуло, но вот он сомневался, что мимо Чунхона тоже.
- Да, не хочешь с нами? – убрав в сумку подарок, заботливо прикрыв его вещами на тот случай, если таинственный предмет стеклянный, улыбнулся Чунхон, вглядываясь в брата. Ему было приятно, что брат смог прийти на матч и увидеть их победу. Когда-то, полтора месяца назад, Чунхон мечтал подарить эту победу именно Ёнгуку – человеку, который открыл для него этот вид спорта. Это было так давно, что кажется прошла уже целая вечность. От воспоминаний, планов и воображений, что ночью закрадывались в его голову, на сердце разлилось приятное тепло, делая раны, появившиеся совсем недавно и не успевшие полностью затянуться, ещё больнее.
Ёнгук на секунду растерялся, не понимая странного поведения младшего. Он чувствовал себя слепым котёнком, который тыкается носом в шерсть кошки наугад, лишь бы найти желанный сосок. Чунхон своим странным изменением, бодрой улыбкой, но безжизненным взглядом пугал и в то же время безжалостно бросал на произвол судьбы, оставляя его посреди перекрёстка, на котором нужно самостоятельно выбрать свой путь. Каким будет выбор, узнать можно будет только после принятия решения. И Ёнгук решается. Он выбирает правила младшего, не обращая внимания на свои чувства, потерянность и отчаяние.
- Ну, буду не против, - ответил Ёнгук, неосознанно принимая роль жертвы. – Тем более, мне же нужно следить за вашей трезвостью.
Громкая музыка и голоса гостей встретили тройку парней в двухэтажном пентхаусе, что был на окраине города. Хозяин дома – шатен с пухленькими щеками и не менее пухлыми губами, но с добрыми улыбчивыми глазами, - встретил их на пороге, слегка покачиваясь. Красные щёки свидетельствовали о том, что он уже изрядно набрался, а неестественно расширенные зрачки давали лёгкий намёк на то, что наркотические средства тут тоже имеют место быть.
- О, какие люди, - протянул Ёндже, притягивая к себе Чунхона и проливая на пол немного алкоголя. Ёнгук невольно поморщился, собственнически оттягивая брата к себе и до боли сжимая его руку. Ревность синим пламенем вспыхнула внутри, желая вырваться на волю.
- Почему так долго? – Ёндже хихикнул, развязно осматривая Ёнгука и соблазнительно облизывая губы. Теперь наступила очередь Чунхона испытывать это неприятно чувство и волноваться о благополучии невинности брата. Хотя он был не очень уверен, что в свои года брат ещё невинен, учитывая его отношения с Химчаном.
- Заезжали кое-куда, – жалея о том, что вообще приехал сюда, ответил Чунхон и, грубо вырвав свою руку из цепкой хватки брата, которую заметили только трое парней, кроме хозяина, продолжил:
- Познакомься, это мой старший брат – Банг Ёнгук.
- А он ничего, - вскинул бровью шатен, оценивая представленную личность с ног до головы, уже мысленно представляя, как будет стонать под его телом. – Свободен?
- Простите… - пытаясь сдержать гнев и раздражение, Ёнгук до боли сжал кулаки.
- Мы приехали сюда отмечать победу, а не языками чесать, - вмешался в эту перепалку Чоноп, которому уже порядком надоело стоять посреди прихожей, пропуская всё веселье мимо себя.
Он прихватил Ёндже и Чунхона под руки и потянул их в саму гущу гостей, оставляя позади себя одиноко стоящего Ёнгука с непроницаемым серьёзным лицом. Вечеринка обещает быть жаркой.
Персонажи: Ёнгук/Джело, Химчан, Чоноп
Описание:
Два года Джело не виделся с Ёнгуком. И вот его долгожданный обожаемый брат приезжает помочь матери. Они семья и всегда должны поддерживать друг другу. Даже если эта поддержка заключается в том, чтобы пронянчиться с младшим братом месяц, пока мать будет в командировке. Но кто же знал, что этот месяц может многое изменить в жизни братьев. Ведь для любви нет ограничивающих рамок, трендов и общественного мнения.
От себя:
Из-за того, что в дайри ограничено количество слов, завела новый пост для фика. Теперь все новые последующие главы будут появляться здесь. Естественно запись будет подниматься по мере обновления.
Содержание:
• 1-5 главыmini-world.diary.ru/p181723778.htm
• 6 главаЧунхон стоял посреди безлюдного парка, окутанного первыми сумерками. Голова ещё была охвачена лёгкой дымкой алкоголя, а тело облепила слабость. Прохладный ветерок обдувал горячие покрасневшие щёки, отрезвляя мысли. Чунхон глубоко вздохнул, чувствуя, как колкий воздух распространяется по лёгким, и прикрыл глаза, в очередной раз прокручивая разговор с Химчаном.
Пару часов назад он, словно ошпаренный и уязвлённый, выскочил из кафе, в котором душевно отдыхали после тренировки. Изначально всё шло хорошо, узнавать друг друга, как выразился Химчан, было легко и непринуждённо. Но по мере бокалов, что проникали в его кровь, Чунхон становился смелее и тем самым позволял себе некие дерзости и совал нос не в свои дела. Как его угораздило ляпнуть необдуманный вопрос, он не понимал. Просто хотелось знать, а почему, его в тот момент не волновало. Чунхон по опыту знал, что вопросы без какого-либо основания ничего хорошего не приносят, вот и в этот раз опыт не подвёл.
- Химчан, - опершись локтями о столешницу, подперев ладонями голову, с интересом смотря на брюнета, начал Чунхон. – Почему ты решил пожить с нами?
- Сложно объяснить, - не сразу ответил Химчан, развалившись на кожаном диванчике. – Вышла не хорошая ситуация, и я остался без жилья. А твой брат, оказавшись рядом, предложил помощь.
Чунхон с пониманием мотнул головой, собираясь расспросить о подробностях, как неожиданно вспомнил про того человека, что дарит Химчану тепло и ласку.
- А как же твой любимый человек?
Химчан на секунду напрягся, смотря сквозь блондина. Вдали послышался звон разбивающегося стекла и лёгкая суматоха, кто-то с интересом и любопытством обратил своё внимание на копошащихся официантов, но Химчан словно и не заметил всего этого.
- Я не говорил, что у меня есть любимый человек… - несильно хмуря брови, спокойно ответил он.
- Ну, как же, а тот, что дарит тебе тепло и ласку? – не унимался Чунхон.
- И в каком месте этой фразы ты услышал слово «любовь»? – поинтересовался Химчан, положив руки на стол и приблизившись к младшему.
Чунхон, неожиданно сбитый с толку, откинулся на спинку диванчика и потрепал чёлку. Чоноп, что молча наблюдал за возникшим диалогом, с интересом следил за другом.
- А разве не любимый человек дарит тепло и ласку? – вопросом на вопрос ответил Чунхон, пытаясь скрыть своё непонимание.
- Не всегда… - с какой-то усталостью ответил Химчан, делая глоток пива. Он снова откинулся на спинку дивана, приняв расслабленную позу, и уставился в чёрный зеркальный потолок. Повисла мимолётная тишина. Словно очнувшись от своих мыслей, Химчан продолжил задумчивым приглушённым голосом. – Это сложно объяснить. Иногда мы просто не можем быть рядом с любимыми людьми. Причины бывают всякие. Но, несмотря на это, потребности в банальной близости и осознание значимости остаётся. Поэтому иногда просто необходимо, чтобы рядом кто-то был. Даже если нет никакой любви к этому человеку. – Химчан неожиданно оживился, подтянулся и, облокотившись о столешницу, более задорным и покровительственным голосом продолжил. – Но, не думай, что это предательство любимого человека. Это не так. Ведь, если посудить, то любовь никуда не делась, просто ты разрешаешь чужому человеку заполнить ту пустоту и одиночество, что раздирает твоё сердце. Короче, когда подрастешь, то обязательно поймёшь мой пьяный бред.
Чунхон хмуро сверлил лучезарно улыбающегося Химчана, мечась между выбором надрать этому прохвосту милую моську или же продолжить тему, которая с каждым словом становилась всё противнее и противнее.
- Мне знакомо это… - неожиданно для всех произнёс Чоноп. Брюнет наклонил голову в бок и с любопытством посмотрел на него, словно впервые видя его за столом. Поняв, что его настроились слушать, Чоноп продолжил, пытаясь не замечать тяжёлого непонимающего взгляда Чунхона. – История долгая и грустная, но я тебя прекрасно понимаю. И тут дело не в возрасте, просто Чунхон ещё никогда ни в кого так сильно не влюблялся. Он ещё не почувствовал всю прелесть и горечь любви. Дай ему время.
Последние слова Чонопа, вывели Чунхона из себя. Такого он не ожила, его просто коробило оттого, что лучший друг считал его бесчувственным тюфяком. Ему знакомо чувство любви, ведь в его жизни есть мама и брат, которыми он дорожит. А если они ему не безразличны, то значит любит.
Чунхон резко вскочил с диванчика со словами «да пошли вы» и, опрокинув не допитый стакан пива, направился к выходу. Сейчас хотелось глотнуть свежего воздуха, освободиться от этой алкогольной дымки, что туманила разум и чувства, и успокоится.
Чунхон нехотя открыл глаза и уставился в ночное непроглядное небо. Из-за огней города звёзд не было видно, даже тусклый свет полумесяца, что укутался в облачную шубку, тонул в мегаполисе. Мысли так и не прояснились, а только сильнее запутались в неразборчивый клубок. Что подразумевал Чоноп, когда говорил такие слова о Чунхоне. Может он прав, и Чунхон на самом деле ещё никогда не любил так сильно, как имел ввиду Химчан. И что вообще такое эта любовь?...
В этот раз ночь не помогла ему разобраться в себе. Он не изменился, как это бывало с наступлением темноты. Что-то было не так, что-то очень важное и значимое, но что именно Чунхон не понимал. Он злился на свою неопытность, глупость и беспомощность. Почему Чоноп всегда находил все ответы на заданные ему вопросы, откуда он знает это и где берёт эти знания?... Столько вопрос и ни одного ответа. Голова гудела от переутомления. Чунхон поёжился, засунул руки в карманы джинс и, втянув шею в плечи, направился домой, в надежде поскорей улечься спать и забыть о разговоре и этой чёртовой любви.
Ёнгук в очередной раз мимолётно глянул на циферблат и тяжело вздохнул. Магнитная стрелка часов безжалостно подползала к одиннадцати часам, а брата всё не было. Какое-то странное предчувствие чего-то плохого не покидало его, подпитывая беспокойство и панику. Ещё никогда за время, которое он здесь проживает, Чунхон не задерживался допоздна, а если и задерживался, то предупреждал.
Ёнгук в очередной раз набрал номер брата по памяти и приложил трубку к уху, маленькая надежда услышать голос младшего слабо теплилась где-то в груди. Монотонный звук гудков, словно разрывая Ёнгука изнутри, долго не прекращался. Забывая о всех правилах приличия, он до последнего ждал ответа, пока в трубке не послышался механический голос девушки, оповещавшей о недоступности абонента. Он со злости отбросил телефон на диван, на котором сидел Химчан и безмятежно почитывал мангу.
- Где его черти носят? – злясь на свою беспомощность и на Чунхона, прошипел Ёнгук.
- Не беспокойся ты так, с ним всё будет в порядке. – пробубнил Химчан, не отрываясь от чтения.
- Не беспокоится? – сорвался Ёнгук, уже готовый встряхнуть Химчана, даже, несмотря на то, что это его лучший друг. – Уже ночь на дворе, а этого мелкого ещё нет. Может с ним что-то случилось?... Хотя тебе не понять, ведь у тебя нет младшего брата.
- Ошибаешься. – Химчан посмотрел поверх манги на беспокойного Ёнгука. – Может быть у меня и нет братьев, но ведь ты тоже волнуешься о нём не как о брате?
Повисло молчание. Ёнгук не знал, что ответить, но чувствовал, что если не сделает этого, то Хим всё поймёт. Хотя он и так всё знает, даже в какой-то степени лучше самого Ёнгука, что не могло не удивлять. Видимо частые связи и поиски настоящей единственной любви дают свои плоды и делают его более зрелого в этом вопросе.
Послышался звук открывающейся двери, и Ёнгук, как ошпаренный, кинулся в прихожую. Он уже собирался хорошенько надрать младшему задницу, но увидел в место привычного Чунхона совершенно ему незнакомого. Парень был каким-то подавленным и замученным, взгляд потухшим, казалось невыплаканные слёзы, которые несли в себе боль и бессилие, застыли в его тёмно-карих больших глазах.
- Ты где был? – заботливо поинтересовался Ёнгук, с трудом удерживая себя от желания обнять парнишку, что ещё был ребёнком, но внешне таковым не являлся. Ему не хотелось расспрашивать ни о чём, Ёнгук понимал, что это сейчас будет лишне. Ему просто хотелось укрыть этого потерявшегося ребёнка и защитить от всего мира. Сделать всё, чтобы мальчик улыбался и был счастлив.
- Гулял. – только и выдавил Чунхон, сбрасывая кеды в сторону. Он заметил, каким обеспокоенным и взволнованным был Ёнгук, отчего на душе стало ещё более паршиво. Чунхон не хотел беспокоить брата, уж точно не его.
- Не хочу докучать тебе, но всё же почему так долго? – внутри Ёнгука была борьба. Он не знал, как поступить правильнее. Чувства, что боролись в нём, не желали уступать разуму. Сейчас был именно тот момент, когда нужно было сделать выбор. Выбор между братом Чунхона или... Отделавшись от мыслей, воздвигнув барьер между чувствами и реальным миром, Ёнгук с некой лёгкостью и напускной обидой произнёс. – Мог бы и предупредить.
Позади Ёнгука показался Химчан. Он спокойно облокотился о стену и скрестил руки на груди, рассматривая спокойным непроницаемым взглядом братьев. Чунхону сейчас меньше всего хотелось видеть человека, который растревожил его душевный покой, и проигнорировав слова брата, направился в свою комнату. Проходя мимо Ёнгука, ощущая на себе его обеспокоенный непонимающий взгляд, Чунхон чувствовал, как с каждым шагом теряет что-то таинственное между ними. Словно становясь ближе к комнате, он становился дальше от брата. Боясь, что пропасть будет слишком велика, Чунхон с трудом сдерживал себя от неизвестного желания ощутить на своей талии сильные руки брата и почувствовать его тепло, любовь, заботу. Ему хотелось ощутить то тепло и ласку, ту значимость и важность, о которой говорил Химчан. Теперь он понял этого раздражающего брюнета, хотя и не до самого конца.
Когда Чунхон расстелил кровать, дверь в комнату отворилась. На пороге стоял Ёнгук с непроницаемым лицом.
- Ты что-то хочешь, хён? – поинтересовался Чунхон, роясь в шкафу.
- Что-то случилось? – Ёнгук зашёл в комнату, прикрыв за собой дверь. Он выбрал. Борьба была закончена и победителями в ней были чувства, смешанные и сильные. Может быть позже он пожалеет о своём выборе, но сейчас Ёнгук чувствовал, что необходим брату, что этот момент важен для него и может быть и для Чунхона.
- Всё в порядке, хён. – отозвался Чунхон, без стеснения стягивая футболку и оголяя свой несильно накаченный пресс.
- А я так не думаю. – с сомнением ответил Ёнгук, садясь на кровать и непроизвольно засматриваясь красотой младшего. – Может мне остаться?
- Извини, хён, но я устал и хочу спать. Так что не стоит. – соврал Чунхон, приглаживая к глазам чёлку. Он не хотел, чтобы Ёнгук понял, что сейчас так необходим ему, потому что сам ещё до конца не разобрался в своих странных желаниях.
- Ты не умеешь врать, - искренне улыбнулся Ёнгук, нагло увалившись на кровати и прихлопывая по простыне рядом с собой. – Давай, ложись ко мне, как в старые добрые времена. Только ты и я, и никто больше.
Чунхон с секунду потоптался на месте, взвешивая все за и против, и, натянув на себя домашнюю растянутую футболку, когда-то принадлежавшую старшему, улёгся на кровать. Он неуверенно и скованно придвинулся к брату и замер, как фарфоровая кукла. Видя, что на большее парня не хватит, Ёнгук обнял брата за плечи и притянул к себе, зарываясь в его мягкие блондинистые волосы. От теплоты, что излучал Ёнгук, Чунхону стало легче. Он почувствовал себя полноценным, словно нашёл всё то, что так давно искал и хотел. Обхватив брата за талию, он блаженно прикрыл глаза и вдохнул полной грудью, пытаясь впитать в себя запах хёна, напоминающего колющий прохладный дождик в солнечный день.
- Хён, а ты когда-нибудь любил? – Ёнгук почувствовал сквозь тонкую ткань футболки горячее дыхание младшего и на секунду задумался. Как ответить на такой вопрос, чтобы не обмануть столь наивное и непорочное создание. Ведь Ёнгук любил и до сих пор любит, но в этом никогда никому не признавался, кроме Химчана, который и то, сам догадался.
- Я до сих пор люблю. – шепотом ответил Ёнгук, словно боясь, что если произнесёт это громче, то мир разобьётся на мелкие кусочки. Он решился сказать правду, о которой подумает потом. Сейчас не тот момент, чтобы осторожничать и в очередной раз уходить от ответов. Это будет несправедливо, да и Чунхон с лёгкостью понимал, когда Ёнгук пытается скрыться от очевидного. Эта невидимая связь и понимание появились между ними ещё в раннем детстве, которая с каждым годом всё крепла и крепла.
От слов хёна Чунхон почувствовал какую-то непреодолимую грусть. Сердце неприятно защемило, а в горле встал противный ком, не давая спокойно дышать.
- На что это похоже?
- Похоже? – Ёнгук задумчивым взглядом уставился в потолок, словно ища ответы. Не заметно для себя он сильнее обнял Чунхона, как будто боясь потерять его, и тихим, почти тонущим в тиканье часов, голосом произнёс. – Это трудно объяснить, но я постараюсь. Есть любовь и влюблённость. Их часто путают. Даже я изначально принимал свою любовь за влюблённость и желал, чтобы она быстрей прошла. Но сейчас я наоборот рад, что всё же полюбил, а не влюбился, потому что, даже, несмотря на то, что я не могу быть рядом с любимым человеком, я всё равно счастлив. Главное знать, что с ним всё хорошо, видеть его улыбку и счастье в глазах, а остальное не важно. Когда любишь всем сердцем, то своё существование уходит на задний план. Влюблённость в отличие от любви имеет короткий срок и необдуманную поверхностную эмоциональность. Мы испытываем многообразие чувств, которые быстро перегорают, как бенгальские огни. Ты чувствуешь, как пишут многие писатели в своих романах, как в животе порхают бабочки, дыхание перехватывает, а сердце сжимается при виде объекта твоей влюблённости. С любовью всё по-другому. Она более глубокая и долгая, в ней нет той эгоистичности и пылкости. Она, как штиль, после сильной бури. Как первые лучи солнца, что прокрадываются по земле, прогоняя тьму. Уже нет тех бабочек и сбитого дыхания при виде любимого человека, рядом с ним ты просто паришь в небе в то же время, чувствуя себя в безопасности и причастности к чему-то очень важному. Только любимый человек может подарить тебе ту полноценность и значимость, которую мы всегда ищем в этом мире. И если ты полюбил, заглянул за кулисы сцены, то можешь свободно и полноправно считаться счастливым особенным человеком.
Ёнгук замолчал, продолжая сверлить потолок задумчивым взглядом. Казалось, от глубокого учащённого дыхания разорвутся лёгкие, а громкий стук сердца, что отдавался в висках, слышен всему миру. Ёнгук неуверенно взглянул на молчаливого и расслабленного брата и заметил, что тот сладко спит у него на груди, пуская маленькие пузыри слюней на футболку. Только сейчас он почувствовал тепло мокрого пятна. Нежно улыбнувшись, Ёнгук аккуратно выбрался из объятий Чунхона и накрыл его одеялом, заботливо подоткнув его и убрав с глаз чёлку. Как в старые добрые временя. Вот только в этот раз концовка будет другой. Он не просто погладит его по голове и выйдет из комнаты, как делал это раньше. Ёнгук аккуратно нагнулся к лицу Чунхона, на секунду остановился, чтобы ещё раз убедится в крепком сне младшего, и невесомо прикоснулся к пухлым розовым губам, сдерживаясь от желания углубить поцелуй. Только такими воровскими способами он может выражать свои чувства, которые за три года переросли в глубокую единственную любовь.
• 7 главаПервые лучи солнца, что пробивались через незашторенное окно, медленно подкрадывались к подушке, на которой сладко посапывал Чунхон. Ночную тишину комнаты растворяли доносящиеся с улицы звуки проснувшегося города. Мир потихоньку скидывал одеяло сновидений и расправлял плечи, снова готовый к трудовым будням. Телефон на подушке завибрировал, вырывая Чунхона из страны грёз. Он недовольно отвернулся к стенке и с головой закутался в одеяло, не желая расставаться со сладостными минутами покоя, что дарили какое-то непонятное счастье. Но настойчивые звонки, что на мгновение прерывались, а потом с новой силой действовали на нервы, не желали прекращаться. Чунхон раздражённо сел в кровати, откидывая одеяло в сторону и проклиная того смертного, решившего побеспокоить его умиротворённые минуты.
- Что надо? – без какого-либо приветствия, рявкнул Чунхон, даже не удосуживаясь посмотреть на номер звонящего.
- И тебе доброе утро, – со слащавыми нотками послышался голос из трубки.
Чунхон недовольно вздохнул и, потрепав всклоченные белоснежные волосы, плюхнулся на подушку, уставившись в потолок бесцельным взглядом.
- Даже не думай засыпать! – с некой угрозой приказал голос. Чунхон не видел улыбку друга, но по интонации ощутил её. Он мысленно представил этот момент, до мельчайших подробностей восстанавливая улыбку друга, словно Мун сидел прямо перед ним.
- Ты куда вчера сбежал? – наигранно обиженным голосом возмутился Мун. Воображаемый Чоноп смешно надул губки и скрестил руки на груди, словно капризный ребёнок. Чунхон слабо улыбнулся уголками губ, но на вопрос не ответил. Вытянув одну руку вперёд и раскрыв ладонь, стал с любопытством рассматривать свои пальцы, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям. Что-то в нём изменилось, он это почувствовал с первых же секунд, как только вырвался из объятий царя Морфея; в тот момент, когда уже проснулся, но ещё чувствуешь завораживающие, таинственные чары ночи. Голос друга доносился издалека, как голос из радиоприёмника, который потерял нужную частоту и издаёт одни помехи. Чунхон был поглощён новыми ощущениями и чувствами. Ему нравилось чувствовать непонятную тягучую усладу в сердце, лучезарно улыбаться и сдерживать наполненный счастьем смех, что бьётся в груди, грозясь вырваться наружу и заполнить тишину комнаты. От переизбытка эмоций, ощущения, что всё прекрасно, он подрыгал ногами, чувствуя голыми ступнями скомканную чистую простыню, провёл рукой по чёлке, прикрыв глаза и глубоко вздохнув, нужно было собраться с мыслями и настроиться на волну Чонопа. Дыхание выравнивалось, слух возвращался, но сердце не желало успокаиваться, тело просило того тепла, что ощутило на себе перед сном. Лёгкое покалывание в местах, куда прикасался Ёнгук, приятно согревало. Не желая умалчивать о своём возбуждённом лихорадочном состоянии, Чунхон неожиданно громко произнёс:
- Я, кажется, влюбился!
Признание было таким оглушающим, что в комнате повисла гробовая тишина. Казалось, даже город затаил дыхание, умалчивая и переваривая слова. Оба парня, глубоко и осторожно делая вдохи и выдохи, молчали, каждый думал о своём. Чоноп, хоть и догадывался о зародившихся чувствах Чунхона, всё равно не ожидал столь быстрого и неожиданного признания. Ему казалось, что когда друг осознает, в какую игру влез, то обязательно будет сопротивляться и мучиться, ведь любить парня, а тем более брата, странное явление и неправильное. Пытаясь упорядочить ход мыслей, он стал медленно искать ответ, объясняющий в большей степени странности друга. Но ничего не выходило, ни одна мысль не хотела связываться с другой и создавать полноценную картинку. Решив ничего не предполагать, он лишь приглушённо и, можно сказать, неуверенно произнёс:
- Думаю, это не телефонный разговор.
- Конечно, – не поняв интонации друга и посчитав утверждение вопросом, выпалил Чунхон, который не меньше друга был удивлён своей решимостью и искренностью. Признание вылетело самостоятельно, словно чужой человек произнёс эти слова, только его устами. Вскочив с кровати и стягивая с себя пижамные штаны, Чунхон предупредил друга, отключаясь: – Я к тебе.
Час спустя Ёнгук с подносом блинчиков с шоколадом, которые любил младший, зашёл в комнату и застал только скомканную пустующую кровать. Разбросанные вещи свидетельствовали о том, что хозяин комнаты собирался впопыхах, даже не задумываясь о том, чтобы предупредить старших. Это уже входило в привычку Чунхона.
- У тебя что, где-то Тардис припрятана? – приветливо улыбаясь, произнёс Чоноп, пропуская Чунхона в квартиру и закрывая за ним дверь.
- Здравствуйте, миссис Мун! – поздоровался Чунхон, низко кланяясь женщине в годах, вышедшей из кухни поприветствовать гостя. – Я не Доктор, чтобы на Тардис кататься, – последние слова были адресованы Муну в сопровождении лёгкого удара по плечу.
- Здравствуй, мой мальчик, - женщина поспешно вытерла руки о зелёный фартук и потрепала блондинистую голову. - Как поживает твоя мама, долго ещё пробудет в командировке?
- С ней всё в порядке, не переживайте! – отрапортовал Чунхон, сгорая от нетерпения запихать друга в его комнату и обговорить сложившуюся ситуацию. Он надеялся, что Чоноп поможет ему разобраться и даст дельные советы, ведь на то он и Чоноп, чтобы всегда говорить умные вещи и давать советы. – Она приедет через неделю, а может быть и раньше.
- Мам, нам нужно идти заниматься. Давай ты потом расспросишь Чунхона о его семейных делах, – с лёгким безобидным намёком обратился Чоноп к матери.
- Ладно, проказники, идите. А я приготовлю для вас вафельные трубочки с суфле, – радушно улыбнулась женщина, легонько шлёпнув полотенцем попу сына. Чунхон с некой резкостью и нелепостью сорвался с места, прихватив за футболку друга.
- Я, кажется, влюбился! – выпалил Чунхон, когда двери за ним закрылись. Он обессилено плюхнулся в бесформенное кресло, набитое всегда интересовавшими его шариками, и удобно устроился, ожидающим и требовательным взглядом пронзив друга.
- Я это слышал, – сдержанно ответил Чоноп, всё ещё придерживаясь тактики нейтралитета. Он ещё так и не смог переварить признание блондина.
- И это всё? – разочарованно произнёс Чунхон, смешно округлив глаза.
- А что ты хочешь услышать? – вопросом на вопрос отозвался Чоноп, садясь на кровать в позе лотоса.
- Ну, ты не спросишь меня, в кого, как или почему? – с обидой в голосе начал Чунхон, обнимая коленки и упираясь подбородком в них. – Или хотя бы для приличия произнёс: «О, друг, я так рад за тебя!»
- Ладно, в кого, как и почему? – Чонопу отчего-то нравилось мучить воодушевлённого друга, играть с его новыми открытиями и наивностью. Но он понимал, что это опасная игра, и пытался не перегнуть палку.
- Я, кажется, влюбился в хёна! – робко прошептал Чунхон, пряча глаза за пушистой нерасчёсанной чёлкой. Вся бодрость и готовность покорить Эверест куда-то улетучились, оставив после себя только смущение и волнение.
Чоноп невольно открыл рот, сам не ожидая, что среагирует на слова друга. Несмотря на то, что у него были кое-какие предположения и он неоднократно прокручивал сцену признания, всё оказалось куда интересней и красочней. Слышать такие слова от Чунхона было странно, невероятно и в то же время захватывающе. Мальчишка был слишком зациклен на себе и своих близких, чтобы обращать на кого-то внимание и уж, тем более, влюбляться. Хотя, если посудить, Ёнгук был именно одним из тех немногочисленных близких.
- Я идиот, да? – вопрос Чунхона вырвал из вихря мыслей шатена.
- Почему? – непонимающе спросил Чоноп, облегчённо выдыхая. Он был рад, что именно в Ёнгука влюбился Чунхон, а не в кого-то другого, потому что если бы всё было не так, как он предполагал, то было бы всё очень плохо. И что греха таить, Чоноп был рад, что не стал жертвой первой любви.
- Ну, как же? Я влюбился в парня, в своего старшего брата! – с возмущением и нервозностью воскликнул Чунхон, скатившись с кресла и заключая его в кольцо своих рук. Карие, похожие на горький шоколад, глаза со смущением и неуверенностью выглядывали из-под белой чёлки.
Теперь Чоноп понял, первая волна осознания прошла, когда эмоции доминируют над разумом, заставляя забыть обо всём на свете, кроме чувства любви, что овладело каждой клеточкой тела. Теперь разум, слегка помятый и ослабевший, возвращается на своё законное место, вываливая на хрупкие плечи всю горечь реальности и неправильности чувств. Сейчас был именно тот важный момент, когда Чунхон находился на грани пропасти, и только от Чонопа зависит, бросит ли он друга в тёмную бездну или протянет руку помощи, чтобы стать его поддержкой и опорой. И Чоноп выбирает, его не волнует ориентация друга, не волнует, что он влюбился в парня, ему на это всё наплевать. Он знает Чунхона с детства и не собирается отворачиваться от него, несмотря на то, что тот пошёл по неестественной дорожке. В конце концов, любовь не имеет рамок, и для неё не существует разделение полов. Она, просто не спрашивая, выбирает себе жертву и мучает её, пока не наиграется. Иногда её «муки» длятся всю жизнь. И кто знает, может этих двоих ждёт такая же «мука» длинною в жизнь.
- Все люди, которые влюбляются, идиоты, – бодро улыбнулся Чоноп, перебираясь к другу и толкая его в бок. – Просто у тебя оригинальная любовь, ведь ты у нас особенный.
- И тебе не мерзко от одной лишь мысли, что твой друг детства, скорее всего, гей? – неуверенно спросил Чунхон, наваливаясь на друга.
- Только теперь держись от меня подальше, – шутливо произнёс Чоноп, отодвигаясь. – И, да, меня не коробит мысль о твоей ориентации, ведь она не моя.
Чоноп поднялся, оправляя футболку и сел за компьютер, посчитав, что разговор закончен и теперь можно вернуться к прерванной переписке, что он вёл до того, как позвонить Чунхону.
Чунхон с ногами забрался на кровать и, поджав ноги, взял джойстик от плейстейшен, уже прикладывая в уме, как разберётся с главным боссом Финалки.
- И ещё, зная о твоей страсти изливать душу, впредь ограничь меня от своих бурных фантазий и приватности личной жизни, – спустя какое-то время произнёс Чоноп, отчего получил подзатыльник от прилетевшей подушки.
Время медленно, как черепаха на солнцепёке, проходило. Вафельные трубочки с суфле одиноко стояли на прикроватном столике, благополучно забытые. Комнату разрывали клацанье клавиатуры и звуки битвы, сопровождаемые тем или иным возгласом. Неожиданно для себя, когда вся эйфория от озарения улетучилась, а разум и чувства пришли в норму, Чунхон вспомнил слова брата. Он уже тогда засыпал, но прекрасно услышал, как Ёнгук признался, что любит. В груди неприятно закололо, а в носу защипало, словно он нанюхался перца. Нажав на паузу, он откинулся на подушки и уставился в потолок, усыпанный звёздами. Чоноп не сразу заметил, как друг притих.
- Ты чего? – спросил он, оборачиваясь к кровати.
- Это неправильно! – от угнетающих дум Чунхон потрепал волосы и тяжело вздохнул. – Моя так называемая любовь безответна, ведь мой брат натурал и никогда не посмотрит на меня не как на брата, а как на предмет вожделения.
- С чего ты взял?
- Он сам вчера так сказал… - устало произнёс Чунхон, прикрывая ладонью глаза. Он парень, но сейчас ему хотелось разреветься, как девчонка, и закатить истерику. Ещё никогда он не чувствовал себя таким подавленным.
- Прям, так и сказал: «Чунхон, я натурал и вижу тебя только как брата!», - спародировал голос Ёнгука шатен, делая при этом комичные рожицы.
От такого поведения друга Чунхону стало чуть легче, но всё равно неприятный ком в горле не давал спокойно дышать. И если он утром безумно радовался, подавляя желание закричать на весь мир, то сейчас сильно жалел о том, что отдал в плен своё сердце.
- Ну не так, конечно, – мямля, произнёс Чунхон. - Он вчера сказал, что любил и любит до сих пор, – от этих мыслей стало ещё хуже, словно с тебя сдирают кожу, оголяя твою душу и издеваясь над ней.
Чоноп не знал, что ответить. Надежду, которая может оказаться ложной, давать не хотелось, но поддержать друга надо было. Он присел на край кровати и лишь молча сжал другу плечо, пытаясь хоть так-то выразить свою поддержку и сочувствие.
- Что ты намерен делать?
- Молчать, – с трудом выдавил из себя Чунхон. – Осталась всего неделя, так что просто потерплю, а потом всё само уляжется и улетучится, словно и не было этого помешательства.
Чунхон натянул на себя добродушную улыбку, сел, скрестив ноги, и снова погрузился в мир Финалки. Он, как всегда это делал, ушёл от проблем в свой мир увлечений и интересов. Чоноп понимал, как тяжело пришлось Чунхону, но считал неправильным скрываться от сложившихся проблем, это только усугубит положение. Но ничего сделать не мог, ещё одной чертой Чунхона было упрямство: если что-то решил, то не отступится, даже если будет понимать свою неправоту.
На город опустился вечер, небо затянуло чёрной пеленой, а улицы осветились неоновым светом, что затмевал сияние звёзд на небе. Комната Муна была погружена во тьму, только синеватое отсвечивание от экрана монитора и тусклый свет от телевизора разрезал мрак. Чунхон так и не произнёс ни слова, а Чоноп понимающе его не трогал. Молчание, которое уже вошло в часть чего-то обычного и даже не давило своей неловкостью и неудобством, нарушил телефонный звонок.
- Это твой брат, – Чоноп глянул на дисплей.
- Если будет спрашивать, то ты не знаешь, где я, – бесцветным голосом произнес Чунхон, не отрывая от экрана потухший взгляд.
- Ты, что, собираешься его избегать? – мелодия прекратилась, и Чоноп отложил телефон в сторону, тяжело вздохнув.
- С чего ты взял?
Чоноп хотел было ответить, да так, что уши завянуть могли, но спокойная мелодия снова раздалась на всю комнату, и он незамедлительно ответил:
- Да, Ёнгук-хён!
- Привет, лунатик! Чунхон у тебя? – голос Енгука ничего не выражал. Он напоминал Муну один из тех голосов, которым оповещают прибытие поездов, такой же сдержанный и механический.
- Извини, я не знаю, где он, – как подобает лучшему другу, соврал Чоноп.
- А если честно? – безобидная ложь не подействовала на старшего, хотя парень другого и не ожидал.
- Если честно, то он просил не говорить о его местонахождении, – искренне ответил Чоноп, уставившись прямо на сгорбившегося Чунхона. От него не ускользнуло, как напрягся и обратил на него внимание друг.
- Тогда скажи мне, что с ним всё в порядке и мне не стоит беспокоиться.
- Он в порядке, - между друзьями разыгралась нехилая игра, кто кого переглядит. Чунхон с насмешкой и вызовом смотрел в карие глаза Чонопа, ожидая, что тот ещё скажет. Мун попытался вложить в свой взгляд всю уверенность и донести до друга то, что тот потом поблагодарит его за маленькое предательство, и спокойно произнёс. – Почти.
- Спасибо, Мун. Скажи ему, чтобы он спускался, я жду его у входа, – поблагодарил Ёнгук и прежде, чем отключиться, добавил: – Кстати, ты настоящий друг, не выдал Чунхона.
Чоноп непонимающе отложил телефон в сторону, прерывая контакт с Чунхоном, и подошёл к окну. Как и оказалось, под окнами стоял чёрный джип с затонированными окнами. Мун сразу узнал машину миссис Банг.
- Ёнгук сказал, чтобы ты спускался вниз. Он ждёт тебя у выхода, – прерывая повисшую тишину.
- Тогда я пошёл, – Чунхон выключил плейстейшен и направился к двери. Остановившись в дверном проёме, он обернулся и произнёс: – Ты прав, избегать его бессмысленно. Я просто буду вести себя, как прежде, а там уже и его отъезд не за горами.
• 8 главаЧунхон с отстраненным видом сел на пассажирское сиденье, впуская в тёплый салон прохладный воздух, и сильно хлопнул дверцей. Чтобы хоть как-то избежать нежелательного разговора с братом, он несильно сполз вниз и отвернулся к окну, скрестив руки и сжав кулаки.
- Тебе стоит хорошенько обдумать некоторые привычки, - Ёнгук завёл мотор, бросив на брата обеспокоенный взгляд, и выехал на дорогу.
Чунхон не ответил на попытку завязать разговор, а лишь сильнее прислонился к дверце и плотно прижался к окну. Прохлада стекла приятно покалывала горячую кожу, принося облегчение.
- Снова плохое настроение? – Ёнгук не унимался. Он не мог закрыть глаза и сделать вид, что ничего не происходит. Что-то было точно не так, и это что-то очень сильно давит на его младшего брата. Понимая, что младший не собирается отвечать, Ёнгук впился ногтями в руль, пытаясь удержаться от желания хорошенько встряхнуть мальчишку за грудки и наорать, чтобы тот наконец-таки пришёл в себя.
- Что-то случилось? – сквозь зубы прошипел Ёнгук, делая глубокие вдохи и выдохи.
Все эти вопросы и сам брат невыносимо раздражали Чунхона, он из последних сил сдерживался, чтобы не сорваться и не наорать на брата. Прикусив щеку, чувствуя солоноватый вкус во рту, он лишь что-то невнятное промычал себе под нос и уставился на ночной город за окном, пытаясь отвлечься от тяжёлых мыслей.
- Хватит молчать, Чунхон, - со злостью выпалил Ёнгук, ударив по рулю. Младший от неожиданности дёрнулся и резко повернулся к брату, удивлённо расширив глаза. Ещё никогда брат не повышал голос на него, и уж тем более не проявлял свою злость, по крайней мере, в его обществе. Ёнгук глубоко вздохнул и быстро глянул в карие глаза младшего, в которых плескался какой-то еле уловимый страх. Он сильнее сжал руль и, сосредоточившись на дороге, более спокойным, но всё ещё сдержанным голосом продолжил: – Я же вижу, что что-то не так, так что будь добр, скажи, что именно.
Чунхон тяжело вздохнул и обмяк, положил ладони на коленки и с неким интересом стал разглядывать, пытаясь вспомнить, откуда появился тот или иной шрамик на коже. Он понимал, что сейчас нельзя промолчать, отвернуться и сделать вид, словно и не было этого срыва эмоций, и, подумав некоторое время, взвесив все за и против, решил сказать правду. Не всю, а только часть её.
- Я, кажется, влюбился, хён, - тихо, словно боясь, что за это признание его побьют, произнёс Чунхон, уверенный, что о большем брат не догадается. Он опустил голову вниз, пытаясь не выдать своё волнение. Сердце болело и грозило разорвать грудную клетку, а дыхание сбилось, словно после марафона: часто и глубоко дышишь, а воздуха всё равно недостаточно.
- Поэтому ты спрашивал меня о любви? – спустя некоторое время отозвался Ёнгук. Его голос был бесцветным, а взгляд потухшим. Поджав губы, он пытался не выдать себя, но самообладание грозилось сорваться в пустоту и оголить его истерзанную душу, которая обливалась кровью.
Вспомнив, как когда-то Ёнгук спросил его, будет ли он счастлив, если его брат влюбится, Чунхону захотелось поступить так же. Только так он мог окончательно решить, как относится к нему Ёнгук, и вынести приговор своим чувствам. В этот момент ответ брата многое значил для него, поэтому, ещё раз шумно вздохнув, успокаиваясь, он выпрямился, расправив плечи, и уставился в красивый профиль Ёнгука, готовый уловить каждое изменение в его лице.
- Ёнгук, ты рад за меня? – подавшись вперёд, жадно вглядываясь в его лицо. Его нервы были натянуты до предела, как перетянутая гитарная струна. Молчание, повисшее после вопроса, закладывало уши, даже урчание мотора не было слышно. Боясь сорваться, выдать своё лихорадочное состояние, Чунхон впился ногтями в обивку сиденья, чувствуя, как немеют пальцы. Он не видел никаких изменений в брате. Ничего, что могло выдать его с головой, словно между ними был построен барьер, который не давал им видеть друг друга.
- Приехали! – слова Ёнгука раскатом грома пронеслись по салону машины, разряжая накалившуюся обстановку. Ёнгук заехал на стоянку и спокойно выключил мотор, ведя себя так, как будто они всю дорогу ехали молча и никаких слов не было произнесено. Чунхон откинулся на спинку сиденья, начесал чёлку на глаза и с поникшей головой вышел из машины. Его маленькая хитрость не удалась, мучения и сомнения стали ещё больше. Лучше бы было покончить с этим здесь и сейчас, но сил уже ни на что не было. Чунхон был выжат морально, ему хотелось просто завалиться на кровать и забыться. Исчезнуть из этого мира, забыть. Мучения любви оказались слишком сильными, они разрушали его изнутри, высасывая все соки прежней жизни.
Не проронив ни слова, они, не торопясь, зашли в дом, каждый погрузившись в свои мысли.
Чунхону казалось, что они стали чужими друг другу, отчего на сердце стало ещё больней. Ему хотелось обнять брата и выговориться, отбросить страхи и плыть по течению. И даже решается на это, подходя к брату со спины и протягивая руку. Но вышедший из гостиной Химчан отрезает его попытки.
- Ты вообще о брате думаешь когда-нибудь? – брюнет быстро преодолел разделявшее их расстояние и ухватился за футболку младшего, грозясь её разорвать в клочья. Его глаза были необычайно чёрными, зрачок полностью скрыл радужку, а отблеск света в его глазах зловеще подрагивал. От ярости, что сочилась из парня ручьями, Чунхон боязно сжался и втянул шею в плечи, боясь пошевелиться и не понимая, почему доселе жизнерадостный странный Химчан, сейчас походил на монстра, выпущенного тёмными силами. – Что, ты до такой степени эгоист, что никого кроме себя не замечаешь? – прошипел Химчан в паре сантиметров от лица Чунхона.
- Хим, хватит! – Ёнгук положил на его плечи руки, несильно сжимая их, и притянул к себе. Освободившись от угрозы, Чунхон обессилено сполз по стене и опустил голову, пытаясь сдержать навернувшиеся слёзы.
- Вижу, эгоизм у вас семейное! – всё ещё ядовито прошипел Химчан, но уже более спокойно. Он повёл плечами, сбрасывая с них руки Ёнгука, и, бросив на младшего полный ненависти и отвращения взгляд, направился по лестнице в комнату. Дверь с шумом захлопнулась.
Тело Чунхона пробирала мелкая дрожь, а плечи несильно подрагивали. Он пытался сдержать нахлынувшие слёзы, но накопившийся стресс за весь день сделал брешь в его самообладании, которую так быстро не заделаешь. Он чувствовал себя одиноким, ничтожным и никому не нужным. Поджав ноги к груди, обхватив их руками и уткнувшись в коленки носом, он тихо всхлипывал, чувствуя боль в висках и пустоту в сердце. Сильные, чуть накаченные руки Ёнгука успокаивающе скользнули по спине, вызывая новую волну слёз и боли. Чунхон невольно отстранился от него, не поднимая глаз, но Ёнгук с еле заметной грубостью притянул его обратно, и младший интуитивно приник к его груди, утыкаясь лицом между ключиц и обхватывая руками за талию. Слёзы постепенно высыхали, а неприятный ком в горле разрастался, не позволяя ровно дышать. Нежные успокаивающие поглаживания Ёнгука вдоль позвоночника приносили тёпло и умиротворение, Чунхону не хотелось покидать таких родных объятий. Он сильней прижался к брату и стал медленно успокаиваться, опаляя горчим учащённым дыханием намокшую от слёз футболку. Организм был истощён и слаб, поэтому Чунхон стал медленно проваливаться в сон и забываться. Неожиданно сильные руки Ёнгука отстранили его от груди, и он снова почувствовал пустоту и одиночество.
- Сегодня был тяжёлый для всех день, так что иди спать в свою комнату, - Ёнгук заботливо убрал намокшую чёлку с глаз, взял лицо Чунхона в свои ладони и большими пальцами вытер оставшиеся капельки слёз, что застыли во внутренних уголках глаз.
- Ты не побудешь со мной, пока я не засну? – с мольбой в глазах спросил Чунхон охрипшим голосом, руками цепляясь за футболку брата.
- Хорошо, - Ёнгук осторожно взял брата под руку, помог ему встать и, поддерживая под локоть, повёл его в комнату, иногда спасая младшего от объятий со ступеньками.
Спустя некоторое время, когда Чунхон безмятежно заснул, развалившись на кровати, Ёнгук вернулся в свою комнату, решив серьёзно поговорить с Химчаном и зная, что тот ещё не ложился. Он вошёл в еле освещённую комнату, не до конца закрыв дверь, и подошёл к Химчану, который стоял у окна, обняв себя руками.
- Вроде бы это моя обязанность закатывать сцены недовольства и ревности! – обняв брюнета за плечи, сквозь улыбку произнёс Ёнгук.
- У кое-кого слишком доброе сердце, чтобы закатывать их. Так что я выполняю твои обязанности, - недовольно ответил Химчан, откидывая голову на плечо Ёнгука и накрыв своей ладонью ладонь друга.
- Если будешь злиться дальше, то подобьёшь своё здоровье.
- Как тут не злиться, когда вы, как два дурака, не видите друг друга, – Химчан почувствовал, как от этих слов напрягся Ёнгук.
- Мы уже говорили на эту тему, я не собираюсь заходить дальше дозволенного, – парень отстранился от друга и, подойдя к шкафу, стал переодеваться в домашнюю одежду.
- Ты себе не изменяешь, всё такой же мазохист, - Химчан обернулся и с жадностью взглянул на оголённый пресс собеседника. – Сегодня ты и так на пределе, так что просто ложись спать.
- Не поможешь мне снять моё напряжение? – Ёнгук завалился на кровать и довольно ухмыльнулся, убирая руки за голову.
- Извини, но нет. Дэхён мне этого не простит, - довольно улыбнувшись, Химчан сел на край кровати и мечтательно посмотрел на луну, что выглядывала из окна.
- Значит, он всё же одумался и вернулся к тебе?
- Да, мы с ним пару раз виделись, он признался, что совершил ошибку, - посмотрев на друга счастливым взглядом. Хоть кто-то счастлив в этот день. – И попросил передать тебе кое-что.
- Что же? – Ёнгук приподнялся на локте и с интересом посмотрел в лисьи глаза.
- Если ты хоть пальцем меня тронешь, то он тебя кастрирует, - засмеялся Химчан, представляя, как такого громилу Ёнгука будет кастрировать Дэхён. Его Дэхён. От этой мысли он снова счастливо улыбнулся.
- Ну, если ты ему ничего не скажешь, то моё хозяйство будет в порядке, - с чеширской улыбкой ответил Ёнгук, заваливая Хима на кровать и притягивая к себе за талию. – Давай тогда просто вместе поспим, хорошо?
- Хорошо, всё равно я скоро съезжаю от вас, - Химчан удобно устроился в объятьях Ёнгука, позволяя последнему запустить руку под футболку и уткнуться носом в шею.
- И когда? – Химчан невольно съежился, чувствуя, как пухлые нежные губы соприкасаются с шеей.
- Через пару дней.
- А как же я? – обнимая ещё крепче и закидывая на бедро Хима ногу. – Я не справлюсь с братом в одиночку.
- Ну, пока меня не было, ты же справлялся, - вспоминая, как Ёнгук заботился о брате, пока тот не замечал. – И сейчас справишься.
- Это другое. Я знал, что ты вернёшься и охладишь мой пыл, - пробубнил Ёнгук, медленно проваливаясь в сон.
- Осталось чуть меньше недели, так что потерпишь, - улыбнулся Химчан, чувствуя на своей коже равномерное дыхание друга. Его взгляд блуждал по комнате, когда он заметил, как дверь в комнату быстро закрылась. – Кажется, у нас проблемы!
Шепот Химчана повис в темноте комнаты, а несильный хлопок соседней двери поглотила ночная тишина.
• 9 главаСледующие четыре дня прошли для Чунхона в тумане. Он не замечал ни дня, ни ночи, не было ни секунд, ни минут, ни часов. Словно всё исчезло, а он забрался в свою скорлупу, закрывшись на множество стальных замков. Как черепаха прячется в своём панцире от опасности внешнего мира, так и Чунхон замкнулся в себе. Ни Ёнгук, ни Чоноп не знали, что творится в его голове и сердце, парень не замечал ни обеспокоенного брата, ни друга, что стал его тенью. Чунхон даже не заметил, как съехал Химчан, хотя сидел в гостиной, обняв ноги и пустым взглядом уставившись в никуда, пока брюнет то и дело мелькал перед глазами, пытаясь собрать разбросанные вещи. Младший словно застыл в одном промежутке времени, забылся, выпал из жизни. Чонопа это не устраивало, но и влезать в душу друга он не мог. Из-за собственного бессилия он просто не отходил от Чунхона ни на минуту, тактично попросив Ёнгука не мельтешить перед глазами, и терпеливо ждал, когда душевная чаша переполнится и Чунхон переродится, как феникс из пепла.
Забвению, которому придавался Чунхон, когда-нибудь пришёл бы конец. И первые признаки конца, перерождения, начали медленно проявляться в один из обычных и ничем не примечательных дней.
Пасмурным будничным утром, когда всё небо заволокло серой тоскливой пеленой, а землю окропляли противные капли дождя, серебристыми грустными капельками скапливаясь на стёклах окон и стекая, как невыплаканные слёзы, что стояли в глазах Чунхона на следующий день при встрече с другом. Чоноп сидел за стеклянным столом и неторопливо потягивал горячий, до боли обжигающий губы, кофе. Он с непроницаемым взглядом следил за каждым движение Чунхона, вяло ковыряющим мякоть булки и скатывающим из неё шарики.
На кухне висела гробовая тишина, даже тиканье часов не было слышно, словно у них отобрали присущее им право напоминать людям о том, что время не ждёт и жизнь продолжается. Молчаливая борьба под зорким надзором тишины могла бы продолжаться так до тех пор, пока для парней не наступило бы время идти в школу, но на кухню, шаркая тапочками по холодному полу, вошёл Ёнгук, устало потирая лицо.
- Доброе утро, Ёнгук-хён, - поприветствовал Чоноп, вставая из-за стола и подходя к кофеварке, чтобы приготовить порцию бодрящей жидкости, в которой так нуждался старший.
- Доброе, - без какого-либо энтузиазма ответил Ёнгук, садясь на освободившееся место. Он с глубокой грустью и маленькой дребезжащей надеждой глянул на сидящего перед ним Чунхона, не обратившего на него даже сотой доли внимания, горько улыбнулся уголками губ, отмечая, что ничего так и не изменилось, и подпёр голову кулаком, закрывая глаза, тем самым в очередной раз пряча в тёмных комнатах подсознания раздирающую боль, что росла с каждой минутой всё больше и больше с тех пор, как Чунхон, ничего не объяснив, отдалился и закрылся ото всех.
- У тебя сегодня есть какие-нибудь планы? – облокотившись о столешницу, пока кофеварка постепенно нагревалась и разрывала тишину, что играла роль паузы между парнями, Чоноп поинтересовался у Ёнгука, пытаясь не обращать внимание на его замученный и уставший вид. Можно было невооружённым глазом понять, что парень не спал уже третьи сутки, а если и спал, то каких-то пару часов, которых не достаточно для молодого организма. Даже не зная всей ситуации, Ёнгук остро переносил депрессию брата, но пытался скрывать это. Вот только Чоноп не понимал, от кого. Чунхон всё равно ничего вокруг не замечал, он, наверное, даже себя не замечал, что уж говорить об окружающих, а от него скрывать глупо. Чонопу хватало проницательности, чтобы без лишних слов сложить все пазлы воедино и понять, что к чему.
Ёнгук отрицательно покачал головой. Кофеварка с громким, как раскат грома в неясный день, щелчком выключилась и вывела Чонопа из раздумий.
- Тогда, может, придёшь на наш матч по футболу? – осторожно, чтобы не обжечься, он налил в кружку кофе и поставил её перед Ёнгуком.
- Матч? – переспросил Ёнгук, удивлённо раскрыв глаза и растеряно глянув на Чунхона, что за время их диалога так и не перестал ковыряться в булке.
- Ты разве не знал? – с не меньшим удивлением произнёс Чоноп, не понимая, почему Чунхон ничего об этом не сказал, ведь о том, что у них будет матч с командой из другой школы, ещё было известно полгода назад.
- Чунхон мне ничего не говорил.
- Я забыл… - хриплый, осипший после долгого молчания голос окатил присутствующих ведром холодной воды. Это было так неожиданно и шокировано, что парни впали в ступор, смотря на неизменившегося Чунхона во все глаза, словно впервые видя его в своей жизни. От голоса друга Чонопа бросило в дрожь, а сердце учащённо забилось, отдаваясь где-то в затылке, словно Чунхон был ему не просто другом, а чем-то большим. Он даже представить не мог, не то что понять, что творилось в душе Ёнгука, который вцепился в край стеклянной столешницы так, что кончики пальцев побледнели, а хрупкое стекло грозилось расколоться на мелкие осколки. Сейчас он походил на привидение – неестественно побледневшая кожа и тёмные круги под глазами, а губы бескровные и потрескавшиеся.
- Так ты придёшь? – после долгой паузы, за которую серая пелена успела чуть надорваться и выпустить неудержимый, полный энергии, тёплый луч света, а капельки дождя стали сказочно поблёскивать в его свете, завораживая своей красотой, нарушил звенящую тишину Чоноп.
- Я… - попытался ответить Ёнгук, но из лёгких, словно специально кто-то выкачал воздух невидимым насосом. Он с замиранием сердца смотрел на Чунхона с поникшей головой, но уже оставившего бедную мякоть, и безумно хотел увидеть глаза младшего, спросить его, о чём он думает, что происходит. Ему хотелось многое ему сказать, объяснить, но, вместо этого, Ёнгук с шумом встал и стремглав исчез в дверном проёме, так и не обронив ни слова.
Чоноп непонимающе наблюдал за развернувшейся сценой, переводя взгляд с дверей на Чунхона, и пытался понять, с каких пор его стали волновать отношения этих парней и почему в сердце так неприятно ноет. Но безудержная радость и маленькая надежда на всё хорошее, что зародились при виде того, как Чунхон среагировал на уход брата, впервые за долгое время выражая хоть какую-то эмоцию, не важно, что это всего лишь подавленность, были сильнее всего, что он испытывал в последние дни.
Постепенно, медленными шажками, как оттепель после холодной зимы, Чунхон начал возвращаться к жизни, всё больше и больше включаясь в разговор, а ближе к матчу, когда команда уже переоделась в форму, еле заметная улыбка проскальзывала на его лице. Конечно, Чоноп не мог не заметить, как выискивающее и цепко бегал взгляд Чунхона по окружающим его вещам: стадиону, полю, трибунам, выискивая в незнакомых лицах одно единственное. И Чоноп догадывался, кого именно так отчаянно и скрыто ищет друг. Он и сам с надеждой поглядывал в разные стороны, в попытках зацепиться за это лицо. Но тщетно. Людей было слишком много.
Свет софитов осветил поле, затмевая первые появившиеся на вечернем небе звёзды. Трибуны взорвались криками и трещотками, когда команды вышли на поле, лучезарно улыбаясь и махая присутствующим. Чоноп невзначай похлопал друга по спине, вкладывая в этот жест и пожелания удачи, и поддержку и просто дружескую привязанность. Чунхон с энтузиазмом помахал ладонью и сильно сжал кулаки, готовый к бою. Игра началась.
Все девяносто минут, что длился матч, Чунхон чувствовал дух команды, невидимую связь с мячом и эйфорию. Все проблемы, боль, одиночество и отчаяние ушли на задний план, оставляя Чунхона наедине с полем. Он словно приобрёл сильные огромные белоснежные, как у ангела, крылья и парил в небесах, купаясь в ласкающем ветре. Сердцебиение гулко отдавалось в висках, а дыхание, глубокое и учащённое, заставляло грудь то вздыматься, то опускаться, насыщая лёгкие прохладным кислородом. Несмотря на физическую нагрузку, Чунхон не чувствовал усталости, ему безумно хотелось, чтобы заветные девяносто минут не заканчивались, а продолжались, продолжались и продолжались, унося его в другой мир. В мир, в котором он счастлив.
Финальный свисток раздался на весь стадион, оповещая всех об окончании игры. Трибуны в очередной раз, но с новой силой взорвались в победоносном крике, поглощая вздохи разочарования и огорчения фанатов соперников. Они выиграли. Счёт 3:1. Чоноп подскочил к Чунхону, наваливаясь на него и радостно крича, разделяя счастье с другом. Не успел Чунхон отреагировать на такую навалившуюся тушу, как тут же подоспели другие ребята с команды. Обнимаясь и заваливаясь на потрёпанный газон, они радостно поздравляли друг друга до тех пор, пока тренер пинками не затащил их в раздевалку и не угомонил, сам сдерживая себя от такого ребяческого поведения.
- Ребят, нам надо срочно отпраздновать победу! – крикнул вратарь команды, выходя из душа. Все дружно загалдели, одобряя эту идею и обсуждая, куда бы намылиться. Чунхон вышел вслед за парнем, вытирая полотенцем мокрые волосы и не стесняясь своей наготы. Принимая то шлепки, то толчки и слова поздравления, пробираясь сквозь разгорячённых парней с широкой радостной улыбкой, он добрался до своего шкафчика и, открыв дверцу, с задумчивым видом глянул на фотографию маленького брата. Лёгкая улыбка застыла на его лице.
- Чун, ты пойдёшь? – положив на плечо друга ладонь, тем самым выводя его из своих дум, спросил Чоноп. Чунхон чуть обернулся, позволяя другу разглядеть свой профиль, и согласно кивнул головой, щелчком ударив по фотографии и отбросив полотенце в сторону.
- У Ёндже свободен дом, так что все к нему! – среди галдежа и смеха снова раздался басистый голос вратаря, вызывая новую волну одобрения и довольные возгласы. – Зовём всех, кто попадётся на нашем пути.
Постепенно раздевалка начала пустеть, погружаясь в умиротворённую тишину. Когда дверь за последними лишними ушами закрылась, Чоноп перестал перекладывать свои вещи, отодвинув сумку в сторону, и посмотрел на Чунхона, который так и не обронил ни единого слова с тех пор, как договорились о вечеринке.
- Ты как?
- Нормально, - бросил Чунхон, не оборачиваясь и продолжая вычищать свой шкафчик.
- Я не об этом, - вкрадчиво заметил Чоноп, хмурым взглядом сверля спину друга.
- Я же сказал, нормально! – спокойно, словно говоря о погоде, ответил Чунхон, закрывая шкафчик и оборачиваясь к другу. Его лицо и глаза ничего не выражали, а черты лица казались на удивление острыми и грубыми. Чоноп несомненно был рад «возвращению» друга, но ещё точно не определился, хорошо ли это или нет. Некое предчувствие чего-то плохого не желало его оставлять в покое.
- И что ты собираешься делать? – закинув спортивную сумку на плечо, спросил Чоноп, поравнявшись с другом.
- Держаться своих слов, - единственное, что сказал Чунхон, прежде чем скрыться за дверью.
В коридоре их ждал Ёнгук. При виде двух друзей он неуверенно улыбнулся, оправив камуфляжный пиджак, и пошёл к ним навстречу, пряча руки за спиной.
- Поздравляю с победой, вы это заслужили! – протягивая сапфирового цвета коробки с красными бантами, произнёс Ёнгук. Сейчас для него не существовал Чоноп, он полностью был сконцентрирован на Чунхоне, пытаясь предугадать его настроение. Но попытки были тщетными, уже давно он не знал и не мог предположить, в каком расположении духа находится брат.
- Спасибо, - видя, что Чунхон не собирается отвечать, тактично поблагодарил Чоноп, принимая подарки. Блондин несильно мотнул головой, в попытках снова не уходить в состояние безразличия и апатии, принял протянутый подарок, и еле заметная благодарная улыбка проскользнула по его губам. Он не знал, что скрывалось под блестящей обёрткой, но уже дорожил этим, как будто подарок носил в себе какой-то таинственный знак. Чунхон понимал, что обманывает себя этим, но собственное воображение куда лучше жестокой реальности, где он всего лишь младший брат, не больше.
- Слышал, что вы хотите отпраздновать это, да? – Ёнгук спрятал руки в карманах чёрных джинс, сжимая в кулаки и пытаясь придать себе невозмутимый вид, словно ничего и не было. Это от Чонопа не ускользнуло, но вот он сомневался, что мимо Чунхона тоже.
- Да, не хочешь с нами? – убрав в сумку подарок, заботливо прикрыв его вещами на тот случай, если таинственный предмет стеклянный, улыбнулся Чунхон, вглядываясь в брата. Ему было приятно, что брат смог прийти на матч и увидеть их победу. Когда-то, полтора месяца назад, Чунхон мечтал подарить эту победу именно Ёнгуку – человеку, который открыл для него этот вид спорта. Это было так давно, что кажется прошла уже целая вечность. От воспоминаний, планов и воображений, что ночью закрадывались в его голову, на сердце разлилось приятное тепло, делая раны, появившиеся совсем недавно и не успевшие полностью затянуться, ещё больнее.
Ёнгук на секунду растерялся, не понимая странного поведения младшего. Он чувствовал себя слепым котёнком, который тыкается носом в шерсть кошки наугад, лишь бы найти желанный сосок. Чунхон своим странным изменением, бодрой улыбкой, но безжизненным взглядом пугал и в то же время безжалостно бросал на произвол судьбы, оставляя его посреди перекрёстка, на котором нужно самостоятельно выбрать свой путь. Каким будет выбор, узнать можно будет только после принятия решения. И Ёнгук решается. Он выбирает правила младшего, не обращая внимания на свои чувства, потерянность и отчаяние.
- Ну, буду не против, - ответил Ёнгук, неосознанно принимая роль жертвы. – Тем более, мне же нужно следить за вашей трезвостью.
Громкая музыка и голоса гостей встретили тройку парней в двухэтажном пентхаусе, что был на окраине города. Хозяин дома – шатен с пухленькими щеками и не менее пухлыми губами, но с добрыми улыбчивыми глазами, - встретил их на пороге, слегка покачиваясь. Красные щёки свидетельствовали о том, что он уже изрядно набрался, а неестественно расширенные зрачки давали лёгкий намёк на то, что наркотические средства тут тоже имеют место быть.
- О, какие люди, - протянул Ёндже, притягивая к себе Чунхона и проливая на пол немного алкоголя. Ёнгук невольно поморщился, собственнически оттягивая брата к себе и до боли сжимая его руку. Ревность синим пламенем вспыхнула внутри, желая вырваться на волю.
- Почему так долго? – Ёндже хихикнул, развязно осматривая Ёнгука и соблазнительно облизывая губы. Теперь наступила очередь Чунхона испытывать это неприятно чувство и волноваться о благополучии невинности брата. Хотя он был не очень уверен, что в свои года брат ещё невинен, учитывая его отношения с Химчаном.
- Заезжали кое-куда, – жалея о том, что вообще приехал сюда, ответил Чунхон и, грубо вырвав свою руку из цепкой хватки брата, которую заметили только трое парней, кроме хозяина, продолжил:
- Познакомься, это мой старший брат – Банг Ёнгук.
- А он ничего, - вскинул бровью шатен, оценивая представленную личность с ног до головы, уже мысленно представляя, как будет стонать под его телом. – Свободен?
- Простите… - пытаясь сдержать гнев и раздражение, Ёнгук до боли сжал кулаки.
- Мы приехали сюда отмечать победу, а не языками чесать, - вмешался в эту перепалку Чоноп, которому уже порядком надоело стоять посреди прихожей, пропуская всё веселье мимо себя.
Он прихватил Ёндже и Чунхона под руки и потянул их в саму гущу гостей, оставляя позади себя одиноко стоящего Ёнгука с непроницаемым серьёзным лицом. Вечеринка обещает быть жаркой.
@музыка: Dorian – La Tormenta De Arena
@темы: ...Fanfiction, ...B.A.P
-
-
07.11.2012 в 19:08Но мне понравилось и я хочу проды
Редко кто пишет намечающийся инцест
Вдохновения те!
-
-
07.11.2012 в 20:14И на что же, если не секрет??
Но мне понравилось и я хочу проды
Рада, что нравится, но с продой пока что тьма. Сейчас всё внимание переключилось на фесты...точнее на Юсу...
Кстати, хотела спросить, как тебе удаётся так часто и так много выкладывать проды и новые фики?..не поделишься секретом?
Редко кто пишет намечающийся инцест
Да, вроде как не очень, сегодня наткнулась на один инцест по Эксо...
А вчера заявку видела, тоже на инцест...
Только она подозрительно похожа на содержание моего фика
Вдохновения те!
Спасибо, оно не помешает))...И спасибо, что читаешь мой фик...я счастливо!))
-
-
07.11.2012 в 20:28учеба
ебаннаяЭхСейчас всё внимание переключилось на фесты...точнее на Юсу...
Идет фест по ЮСу??? Млин А можна ссыль?
Кстати, хотела спросить, как тебе удаётся так часто и так много выкладывать проды и новые фики?..не поделишься секретом?
Поперхнулся молоком* Йа эээ в последнее время считай и вообще не пишу слов 500 в день - в лучшем случае =_=*** *Хотя тут надо наверно написать что новые - это некоторые мои старые, но незаконченные или по которым вдохновение тогда пропало
Только она подозрительно похожа на содержание моего фика
О_о Надо к ногтю! Ну если что конечно
оно не помешает))
Агааа Для автора оно всееее)))
-
-
07.11.2012 в 20:37Ооо..та же проблема, хотя сейчас каникулы, вот я и отрываюсь..
Млин А можна ссыль?
Ну не только по ним, а вообще пейринговые битвы...
dongobackstage.diary.ru/ - в излюбленном соо))
Всё начнётся 8 ноября, закончится 17...
Не, честно, я мало пишу.
Да..просто я только собиралась сесть и почитать Небеса, как у тебя через некоторое время и Генералы и Лига обновились...Вот и задалась вопросом, как люди так быстро пишут...
У самой обновления раз в пятилетку происходят, а про старые идеи, которые или сперва забились, или запылились...понимаю, сейчас ими только и пользуюсь..ничего нового в голову не идёт..эхх...
мда, сама никогда с таким не сталкивалась
Сама не ожидала...и не думала, а тут бамц и заявка, напоминающая мне мой фик..тоже братья, тоже месяц, тоже родители уезжают...и тоже инцест..эх...а самое главное эта заявка у одного из моих читателей...
Но, так как я добросердечный человек, закрою на это глаза..
Агааа Для автора оно всееее)))
Уж точно, без него паника
-
-
07.11.2012 в 21:25У самой обновления раз в пятилетку
да у меня тоже напряг обычно
Но, так как я добросердечный человек, закрою на это глаза..
Ну если тока в заявках то терпимо)))
-
-
08.11.2012 в 13:11За кого?
Вот когда начинают пинать чтобы писал - уже другое дело
На меня бы пинки действовали, я начинаю писать, когда сроки попку поджаривают...
-
-
08.11.2012 в 17:15эээ... в смысле?
На меня бы пинки действовали, я начинаю писать, когда сроки попку поджаривают...
у меня так же было Щаз у меня вечный пиздец Такчто
-
-
08.11.2012 в 18:53Ну там же пейриговые битвы...
Я к примеру присоединилась за святых Юсу...можно и к другим присоединятся тоже, но пятую точку рвать не хочется...
Тот пейринг, который выиграет, будет год лицом соо...вроде, так..
наоборот уже не хватает времени
Прелести каникул, навёрстываю упущенное, потом опять за учёбу и будя...
После НГ может вообще лавочку прикрою, ибо к ЕГЭ готовится тоже надо, а не строчить, как пулемётчик...
-
-
08.11.2012 в 20:30Оооооо
Я к примеру присоединилась за святых Юсу...
ТАК, ПАКУЮ ЧЕМОДАНЫ
После НГ может вообще лавочку прикрою, ибо к ЕГЭ готовится тоже надо, а не строчить, как пулемётчик...
хах, мне не мешали самые ярые экзамены *на донгов я подсела после ЕГЭ* наоборот у меня самый пик вдохновения был именно в дни последние подготовки к экзаменам
-
-
09.11.2012 в 14:02если всё таки решишься, то у меня последний пост на команду ЮСу...
Ещё можешь обратиться к Tori El, она тебе всё доступно объяснит и вдохновит..хехе..
наоборот у меня самый пик вдохновения был именно в дни последние подготовки к экзаменам
Ты не первая, кто мне это говорит...надеюсь, со мной этого не произойдёт, ибо точно тогда свихнусь и не сдам ЕГЭ...
-
-
09.11.2012 в 22:12О, ну ЕГЭ это конечно другое дело. Я пля помню как меня трясло до усрачки*гомен за лексикон* Снилось что проспала русский - аж в три подскочила И на англ плевать тянуло *впрочем это из-за выпитого количества кофеина
ДА, готовся! Файтин!
А у Tori El я спрошу
-
-
10.11.2012 в 23:07Пхаха...мне это летом снилось, сейчас как-то отпустило...
видимо кто-то сжалился надо мной...
ДА, готовся! Файтин!
Спасибо
Завтра экзамен Пойду готовиться
Удачи и файтин!
вопрос на тот день, когда ты будешь отвечать мне: Как написала экзамен?
-
-
11.11.2012 в 10:575 )))))))) с минусом но кому какое дело
Потос завалилась к одногруппнице и пекли чебуреки и беляши И обе рукиобожгли об горящее масло. Ненавижу готовить!!!
Хорошо, что мазь была)) Воот))
-
-
11.11.2012 в 14:32Это да, поздравляю
Потос завалилась к одногруппнице и пекли чебуреки и беляши И обе рукиобожгли об горящее масло. Ненавижу готовить!!!
Это ж, как ты так умудрилась?..аккуратней надо, особенно с маслом...
Отметили сдачу экзаменов на УРА, называется...
Ненавижу готовить!!!
Как же я тебя понимаю, уж лучше скушать всё готовенькое, чем пахать самой...
-
-
12.11.2012 в 00:00золотые слова Глупцы те, кто получают удовольствие от готовки. Такое разбазаривание времени